— Двадцать два, — уточнил Майрон.
— Как ты это пережил? И я тоже тебя люблю, дорогой. Так что скажи мне правду.
Майрон положил ногу на ногу, чувствуя, что краснеет.
— Тебе нравится новое представление?
— Какое? В театре, где я сейчас служу, с его мюзиклами и легкими комедиями?
— Да.
— Дерьмо! Хуже может быть только раздевание догола на самом оживленном шоссе штата Нью-Джерси.
— Ты это знаешь по личному опыту?
— Не уходи от ответа. Как ты с этим справился?
Майрон вздохнул.
— По мнению многих, на удивление легко.
Рекс поднял ладонь и жестом показал, что не верит.
— Что конкретно ты хочешь услышать?
Рекс немного подумал.
— Чем ты занялся?
— После травмы?
— Да.
— Лечился. Причем долго.
— А когда понял, что с баскетболом придется распрощаться?
— Вернулся в университет закончить образование.
— Где?
— В Гарварде.
— Впечатляет. Значит, ты отправился в колледж. И что потом?
— Ты сам все знаешь, Рекс. Защитил диссертацию по праву, открыл агентство, которое сначала представляло интересы спортсменов, а со временем расширилось, и теперь к нашим клиентам добавились актеры и писатели. — Он пожал плечами.
— Майрон! — Что?
— Я просил сказать правду.
Майрон взял вилку, подцепил кусок и принялся задумчиво его жевать.
— Для меня не просто погасли софиты, Рекс. Свет вырубился полностью. Причем — на всю жизнь.
— Я это понимаю.
— И мне пришлось с этим смириться.
— И?..
— И это все.
Рекс покачал головой и улыбнулся.
— В следующий раз, — сказал он и взял вилку. — Ты мне все расскажешь в следующий раз.
— Не будь занудой.
— Не забывай, что ты меня любишь!
Когда они закончили есть и выпили еще, было уже поздно. Майрон Болитар злоупотреблял спиртным второй вечер подряд и думал, что становится похож на спившуюся звезду. Удостоверившись, что Рекс благополучно добрался до дома, он направился в кондоминиум. У Майрона был свой ключ, и он тихо, чтобы не разбудить родителей, проскользнул в прихожую, хотя и знал, что остаться незамеченным все равно не выйдет.
В гостиной работал телевизор, и там сидел отец. Когда Майрон вошел, он сделал вид, будто только что проснулся. На самом деле это было не так. Отец всегда дожидался возвращения Майрона домой, как бы поздно тот ни приходил. И то, что Майрону уже шел четвертый десяток, не имело никакого значения.
Майрон подошел к креслу, в котором сидел отец. Тот обернулся с улыбкой, с которой смотрел только на него. Она показывала Майрону, что в глазах отца он был самым лучшим на свете и что так будет всегда.
— Как посидели?
— Рекс — хороший парень, — ответил Майрон.
— Мне нравились его фильмы, — заметил отец, кивая. — Присядь-ка на минутку.
— Что-нибудь случилось?
— Просто сядь, ладно?
Майрон сел и положил руки на колени, как послушный восьмилетний ребенок.
— Что-то с мамой?
— Нет.
— Ее Паркинсон прогрессирует.
— С Паркинсоном всегда так, Майрон. Он может только прогрессировать.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет.
— По крайней мере я могу хотя бы поговорить с ней об этом.
— Не надо, так будет лучше. И что ты можешь ей сказать, чего она уже не знает?
Теперь настала очередь Майрона кивать.
— Так о чем ты хотел поговорить?
— Да говорить-то хотел не я. С тобой по душам собирается побеседовать мама.
— О чем?
— О сегодняшнем выпуске «Нью-Йорк таймс».
— Не понял?
— Там опубликована заметка. Мама считает, что ты расстроишься и с тобой надо поговорить. Но я считаю это излишним. Думаю, тебе надо просто дать газету, чтобы ты все прочитал сам, и оставить тебя одного. Если захочешь поговорить, всегда можешь обратиться ко мне. Не захочешь — значит, тебе так лучше.
Майрон нахмурился.
— В «Нью-Йорк таймс» что-то есть?
— Воскресный раздел светской хроники. — Отец встал и кивком показал на стопку воскресных газет. — Шестнадцатая страница. Спокойной ночи, Майрон.
— Спокойной ночи, папа.
Отец направился в спальню. Соблюдать тишину необходимости не было: его жену не разбудил бы даже оглушительный концерт «Джудас прист».[6] Отец был ночным сторожем, а мать — спящей принцессой. Майрон поднялся, взял газету, открыл ее на шестнадцатой странице, увидел фотографию, и у него кольнуло сердце.
В этом разделе воскресного издания публиковались светские новости и сплетни из жизни звезд. Наибольший интерес всегда вызывали объявления о предстоящих свадьбах. В левом верхнем углу шестнадцатой страницы была помещена фотография мужчины, похожего на спутника Барби Кена с безупречными зубами и подбородком типичного сенатора-республиканца. Его звали Стоун Норман. В заметке рассказывалось, что Стоун Норман возглавлял чрезвычайно успешную финансовую группу, которая занималась институциональными инвестициями.
Затем сообщалось, что Стоун Норман и его будущая жена сочетаются браком в следующую субботу. Свадебное торжество состоится в шикарном ресторане «Таверна на лужайке» на Манхэттене, а затем молодожены отправятся в особняк в пригороде Нью-Йорка Скарсдейле, где и начнут совместную жизнь.
Но на сердце у Майрона защемило не от этого. С фотографии улыбалась женщина, на которой собирался жениться Стоун, и эту улыбку Майрон знал слишком хорошо.
Какое-то время он просто смотрел, а потом провел по снимку пальцем. В заметке сообщалось, что невеста Стоуна была автором бестселлеров, номинировавшихся на литературную премию ПЕН-Фолкнер и Национальную книжную премию. Ее звали Джессика Калвер, и хотя об этом ничего не говорилось, но она была счастливой любовью Майрона Болитара на протяжении десяти с лишним лет.
Майрон опустился в кресло, тупо глядя на фотографию.
Джессика, женщина, которую он всегда боготворил и считал рожденной для него, выходила замуж за другого.
Они не виделись с тех пор, как расстались семь лет назад. Конечно, после этого оба жили каждый своей жизнью, и удивляться ее решению было глупо.
Он отложил газету, потом снова взял ее. Когда-то, давным-давно, Майрон сделал ей предложение, но она отказалась. На протяжении следующих десяти лет они были вместе, но потом Майрон стал настаивать на браке, а Джессика его не хотела. Она часто высмеивала мещанскую природу брака и всего с ним связанного: семейный дом, забор из штакетника, дети, барбекю, школьные соревнования — сам образ жизни родителей Майрона.
Только теперь она выходит замуж за Стоуна Нормана и переезжает в роскошный особняк в Скарсдейле, штат Нью-Йорк.
Майрон аккуратно свернул газету, положил ее на журнальный столик, вздохнул и, поднявшись, направился по коридору, выключая по дороге свет. Проходя мимо спальни родителей, он увидел, что там горит настольная лампа. Отец кашлянул, давая знать Майрону, что не спит.
— Я в порядке, — громко сказал Майрон.
Отец не ответил, и Майрон был ему благодарен. Подобно искусному канатоходцу, вынужденному все время балансировать, чтобы не упасть, тому удавалось почти невозможное — показать свое участие, не вмешиваясь при этом в личную жизнь сына.
Джессика Калвер, любовь его жизни, женщина, которую он боготворил и считал своей судьбой, выходит замуж.
Майрон надеялся, что после сна ему станет легче, однако сомкнуть глаза никак не удавалось.
Глава 14
Пора побеседовать с родителями Эйми Биль. Было шесть часов утра, и окружной следователь Лорен Мьюз сидела на полу, скрестив ноги. Она была в шортах, и от сидения на жестком ковре у нее затекли ноги. Кругом были разбросаны полицейские отчеты и сводки, а в центре лежал составленный ею план действий.
Из другой комнаты раздавался громкий храп. В этой убогой квартирке Лорен жила одна уже больше десяти лет. Квартиры в ее доме почему-то называли «садовыми», хотя единственной «растительностью» вокруг были только бесконечные ряды красного кирпича. Невысокие прочные стены делали помещения похожими на тюремные камеры: своеобразные перевалочные пункты, где люди останавливались по пути наверх или, наоборот, вниз. Среди обитателей встречались — правда, редко — и те, для кого личная жизнь была сродни чистилищу.