— И что помешало?
— Помешало чему?
— Почему вы не поговорили прямо там, на месте?
— Мы были в вестибюле, там полно народу, а она хотела поговорить без свидетелей.
— Понятно. И ты ей позвонил?
— Да.
— И что она сказала?
— Все было как-то странно. Она спрашивала о моих оценках и внеаудиторной деятельности. Будто хотела услышать подтверждение тому, что уже знала. Я хочу сказать, что мы все друг о друге что-то знаем. Все рассказывают. Поэтому она уже была в курсе.
— И все?
— Мы говорили всего пару минут. Она сказала, что ей надо идти. И добавила, что ей очень жаль.
— Жаль?
— Жаль, что меня не приняли в Университет Дьюка. — Он снова опустил голову.
— Ты накопил в себе много негатива, Роджер.
— Вы не понимаете.
— Тогда объясни!
— Забудьте.
— Я бы рад, но дело в том, что ты мне звонил.
Роджер разглядывал дорожку с таким вниманием, будто видел ее впервые. Он поморщился, а на лице отразилось отвращение. Наконец он поднял глаза на Майрона.
— Понимаете, ко мне всегда относились как к неполноценному азиату. Я родился в этой стране, я не иммигрант. Когда я открываю рот, половина людей ожидает, что я заговорю как Джеки Чан в старых фильмах. А в нашем городе, если у тебя нет денег или ты не преуспел в спорте… Я вижу, как выбивается из сил моя мать. Я вижу, как тяжело она работает. И говорю себе — если бы только я смог из этого выбраться! Если я буду усердно учиться, отказываться от развлечений, идти на жертвы, тяжело и много работать, то все будет хорошо. Мне удастся вырваться! Не знаю, почему выбрал Дьюк, но я его выбрал. И это стало моей единственной целью. Если бы мне удалось туда попасть, я бы смог немного передохнуть. Выбраться из этой химчистки…
Его голос затих.
— Жаль, что ты ко мне не обратился.
— Я привык полагаться только на себя.
Майрон хотел сказать, что копить в себе гнев на весь мир неправильно, но он никогда не был на месте этого парня. И сейчас его волновали другие проблемы.
— Вы будете на меня заявлять?
— Нет, — ответил Майрон и тут же добавил: — Тебя еще могут зачислить с листа ожидания.
— Прием закончен, и его уже ликвидировали.
— Понятно. Послушай, я знаю, что для тебя это сейчас как вопрос жизни и смерти, но, поверь, название университета, который ты окончишь, вовсе не так важно. Я не сомневаюсь, что тебе очень понравится Рутгерс.
— Конечно.
В его голосе не было никакой уверенности. Майрон еще не успокоился, но в нем все сильнее росло ощущение, что в обвинениях Максин есть доля истины. Шанс, пусть даже самый незначительный, что своим рекомендательным письмом Эйми он разрушил мечту Роджера, все же существовал. Майрон не мог закрыть на это глаза и оставить все как есть.
— Если ты захочешь перевестись через год, я напишу рекомендательное письмо, — сказал он.
Он ждал реакции Роджера, но ее не последовало. И Майрон ушел, оставив паренька одного на зловонной дорожке позади химчистки матери.
Глава 39
Когда зазвонил мобильник, Майрон ехал на встречу с Джоан Рочестер, которая боялась разговаривать из дома, потому что ее муж мог вернуться в любой момент. Он проверил, кто звонит, и у него екнуло сердце, когда на дисплее высветилось «Эли Уайлдер».
— Привет! — сказал он.
— Привет.
Тишина.
— Я хочу извиниться, — сказала Эли.
— Не надо.
— Нет! Я была не права! Я знаю, зачем ты предложил свою помощь девочкам.
— Я не хочу вмешивать в это Эрин.
— Все в порядке. Может, это неправильно и все такое, но я ужасно хочу тебя видеть.
— Я тоже.
— Заедешь?
— Сейчас не могу.
— Понятно.
— И я не знаю, когда освобожусь. Не исключаю, что очень поздно.
— Майрон?
— Да.
— Это не важно.
Он улыбнулся.
— Как бы ни было поздно, приезжай, — сказала Эли. — Я буду ждать. А если вдруг засну, брось в окно камешек и разбуди меня. Договорились?
— Договорились.
— Будь осторожен.
— Эли?
— Что?
— Я люблю тебя.
В трубке послышался короткий вдох. И затем мелодичное:
— Я тоже люблю тебя, Майрон.
И в этот момент Джессика превратилась в облако дыма и растворилась.
Бизнесом Доминика Рочестера был парк школьных автобусов.
За окном его кабинета раскинулось море желтого цвета, которое и служило ему прикрытием. Школьные автобусы могли творить чудеса. Если на сиденьях перевозили детей, то под днищем автобусов можно легко перевезти любой груз. Полицейские останавливали и обыскивали грузовики, но никогда — школьные автобусы.
Зазвонил телефон, и Доминик снял трубку.
— Алло?
— Вы хотели, чтобы я последил за вашим домом?
Это была правда. Джоан пила больше обычного. Это могло быть связано с исчезновением Кэти, но Доминик уже не был в этом уверен и велел одному из своих людей последить за ней. На всякий случай.
— Да, и что?
— Сегодня утром к вам заезжал какой-то мужчина и разговаривал с вашей женой.
— Сегодня утром?
— Да.
— Давно?
— Пару часов назад.
— Почему не позвонили сразу?
— Я не придал этому значения. В смысле, я отметил это в отчете, но решил, что звонить нужно только в случае необходимости.
— Как он выглядел?
— Его зовут Майрон Болитар. Я узнал его — он раньше играл в баскетбол.
Доминик прижал трубку к уху так сильно, будто хотел перенестись по проводу к звонившему.
— Сколько он пробыл?
— Пятнадцать минут.
— Только они вдвоем?
— Да. Не волнуйтесь, мистер Рочестер. Я следил за ними. Они оставались внизу, если вы что-то подумали… У них не было… — Информатор замялся, не зная, как лучше сформулировать.
Доминик едва не рассмеялся. Этот болван решил, что он велел последить за женой, на случай если та изменяет. Вот уж действительно! Но зачем приходил Болитар и о чем так долго беседовал?
И что ему рассказала Джоан?
— Что-нибудь еще?
— Да, в том-то и дело, мистер Рочестер.
— В чем именно?
— Есть еще кое-что. Я записал, что приходил Болитар, но поскольку мог его видеть, то особого значения тогда не придал.
— А сейчас?
— Сейчас я слежу за миссис Рочестер. Она только что приехала в парк Рикер-Хилл. Вы знаете, где это?
— Мои дети учились там в начальной школе.
— Да, верно. Она сидит на скамейке, но не одна — на той же скамейке находится Майрон Болитар.
Тишина.
— Мистер Рочестер?
— Установите за Майроном наблюдение. Я хочу, чтобы за ним тоже следили! Чтобы следили за обоими!
Во время войны Парк искусств Рикер-Хилл, расположенный в центре пригорода, служил военной базой по управлению противовоздушными ракетами. В армии она числилась под названием «Стартовый комплекс управляемых ракет класса „земля — воздух“ WY-80». С 1954 по 1974 год, то есть до самого конца эры ракет ПВО, здесь был центр управления управляемыми зенитными ракетами класса «Геркулес» и «Аякс». Во многих зданиях, построенных военными для своих нужд и казарм, сейчас располагались мастерские художников и скульпторов.
Много лет назад Майрону казалось очень символичным, что военные постройки теперь используются художниками, но с тех пор мир изменился. В восьмидесятые и девяностые годы это выглядело мило и трогательно, но теперь казалось дешевым символизмом.
Майрон сидел на скамейке с Джоан Рочестер возле бывшей военной башни с радаром. Они обменялись короткими кивками и ждали. Джоан Рочестер держала в руках мобильник так бережно, будто это был раненый зверек. Майрон посмотрел на часы: звонок Кэти Рочестер мог раздаться в любую минуту.
— Вы удивляетесь, почему я до сих пор с ним, — сказала Джоан, глядя в сторону.
Если честно, то он думал совсем не об этом. Прежде всего, как ни ужасно это звучит, после звонка Эли он все еще находился в приподнятом настроении. Он знал, что это эгоистично, но после семи лет разрыва с Джессикой он впервые сказал женщине, что любит ее. Он старался выкинуть эти мысли из головы и сосредоточиться на том, чем занимался сейчас, но ее слова, сказанные в ответ на его признание, продолжали звучать в голове.