– Шмелев, ты о чем поговорить-то хочешь?– улыбается Сергей Борисович.– Понятно, что я не прыгаю счастливым козлом, когда она меня целует, так у нас прикинь сколько лет брака уже! Но я до сих пор иду домой с радостью, а это, знаешь ли, дорогого стоит.
– Вот в том и дело. А я с радостью из дома ухожу, Серег.– Даниил Андреевич морщится,– И это все, что нужно знать о моем вчерашнем праздновании.
– Ну, нехорошо,– обтекаемо соглашается помреж.– А на студию-то чего побежал? Ехал бы прямо сюда.
– Поверишь, если скажу, что потянуло?– Даня грустно хохотнул.
– Интересные у тебя фетиши!– насмешливо отвечает Сергей.– Охрана, похоже, тоже не разделила твою любовь. Маринка-то хоть поняла? Эта ненормальная сама жить там готова!
– А что, похоже, что она поняла и полностью одобрила, а тебе звонила, чтобы ты меня поощрил за рвение?– ложка в стакане с чаем бздынькнув передвигается на другую сторону.
Мужчины пьют медленно темную до цвета чифиря почти заварку. Каждый думает о своем.
Шмелев, побалтывая ложкой, вдруг спрашивает:
– Интересно, а у нее кто-нибудь есть?– замечает удивленно-вопросительный взгляд Сергея.– Я про Марину. В смысле, ну… друг, мужчина, любовник.
Взгляд коллеги становится еще более удивленным. Он, кажется, никак не думал, что придется обсуждать личную жизнь руководительницы.
– Да, вроде, никого,– наконец пожимает плечами помреж.
– Почему, как думаешь?– прячется за горлышком кружки, из которой отпивает глоток чая.
– Блин, Шмелев, последний вопрос, который меня интересует – почему у Маринки нет мужика!– повышает голос от изумления Сергей.
Вот так выглядит реакция здорового человека на вопросы о личной жизни Марины Сергеевны. Запоминайте, Даниил Андреевич. Репетируйте перед зеркалом. И оставьте несчастного Серегу со своими дурацкими вопросами в покое! Блин! Звонко и кратко, как учила сама Марина… И здесь она! Блин!
Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище
Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам –
Почему-то не возникает иммунитет.
В. Плозкова
Оказалось, что спокойнее всего, когда обе они где-то там. Когда обязательное общение с обязательной женщиной сведено до отписок в стиле “привет”, “пока”, “как дела”, “ты ж моя умница”, а общение с желательной “все в порядке”, “мы справляемся”, “рабочий процесс без сбоев”, и все то, что можно написать в общее пространство, где вас читают еще минимум пятеро совершенно посторонних людей.
Когда утром тринадцатого автомобиль встал у дверей их лесной базы, душа рванулась в двух противоположных направлениях: одна бежать и стоять, вдыхая, как воздух после удушения, ее присутствие; а вторая – нестись прочь, чтобы не завязнуть еще глубже. А как тут не завязнуть, если теперь и дальше, она будет рядом? Каждый день. Каждый вечер. Каждую ночь. Так рядом, что почти внутри.
Как сейчас, когда что-то объясняет самой прямой из их подопечных, пацанке с нежным именем Лина, а сама стоит к нему чуть ли не вплотную. И совершенно не обеспокоена этой близостью тел. А в нем звенит музыка, и эту близость он видит покадрово и в динамике. Все проходы, паузы, наезды, крупные планы, которые он придумывал, чтобы шоу сверкало, отражало внутренний мир каждого из их ребят. Почему он не видел этого так, когда ее рядом не было?
Он снимает внутри себя с ней фильм, то быстрый и легкий, то плавный и медленный, как сама жизнь – нелинейный. В этом фильме можно следить долго за ресничкой лежащей на скуле и промчаться через весь съемочный день в минуты.
И душа, приняв как карму неизбежность, объединяется в восторге тысяч картинок и нежных запахов той, что так близко. Мятная женщина с тоном цитрусов и летних цветов.
– Даниил Андреевич, я хочу, чтобы вот в том месте, когда будет оглашение результатов, вы не просто сделали раскадровку с двумя лидерами, а дали наезды на глаза или руки, что будет волнение выдавать..
Очнулся. Кивнул. Он готов работать. Только далеко не уходи, а то может и заглохнуть мотор без источника питания.
Как ни странно, но на общей эйфории даже отписки обязательной женщине стали более искристыми. Она, похоже, несколько удивилась такому порыву, так и написала:
– Да ты сегодня в ударе!
Они правда был в ударе. Особенно, когда острый и как бритва взгляд горячо проскользил по нему в конце отсмотра материала предыдущего дня, а голос накапал в душу освежающе:
– Хорошо поработали, Даниил Андреевич, в мое отсутствие.
Если бы ему было 12, он бы помчался по их стадиону и кувыркался на бегу, а так пришлось сдержанно и солидно гонять с детьми в мячик. И энергии было столько, что даже молодняк умотал, включая штатных операторов, заслуживших свой отдых после трудового дня.