В тот год на одной из первых подмосковных сессий они маскировались и играли в игру “встреча Штирлица с женой”. А Шурочка их расколола. Ничего не сказала, но расколола. Призналась позже. Намного. Когда все уже закончилось. И Даня сразу вспомнил ее загадочные улыбки и опущенные ресницы, когда она попадала случайно в пересечение двух карих взглядов режиссера и оператора. Нечеловеческая понятливость для ребенка.
Сашка была удивительной, камертоном настроенной на людей, их беды и желания. Сейчас уже поступила в мед. Спокойно учится. Изменилась, растеряв подростковую застенчивость и приобретя задор красивой девушки. С Даней они по-прежнему общаются накоротке, спелись. И он ею все так же восхищается.
Полгода назад, когда его новые отношения стали совершенно очевидными даже самым отсталым слоям населения, хотя он, право слово, делал все, чтоб это особенно не просачивалось, Шурочка задумчиво сказала:
– Это, конечно, правильно… Но это неправильно.
И пояснять ничего не захотела. Много ли эта юная барышня понимала в отношениях тридцатилетних людей, но сегодня Даниил Андреевич, мотаясь вокруг созданного руками и силами девушки дебильного празднества и никак не желая в него до конца погрузиться, думал, что малышка была опять права. Кожей чувствовала, что он занимается ерундой.
В этот момент Шмелев и понял: он хочет на в студию, в телецентр. Самое идиотичное желание дня. Умчаться с праздника в честь тебя на работу, где никого нет.
Следующее, что он смог зафиксировать четко – как выходит в коридор уже в обычной одежде, а не дурацком костюме для вечеринки и трусливо избегает взгляда следующей за ним девушки.
– Ты куда?– как наждачкой по коже с силой.
– Слушай, я на съемки! Переживаю! Нас там двое ответственных же, а мелких вагон и маленькая тележка. Завтра с утра надо всех собрать, все проверить. Меры эти ненормальные с детскими проектами и выездами,– несет бред. Лютый бред.
– Тебе не понравилась вечеринка?– да, сука, как же с этими женщинами все непросто!
– Маленькая, да ты что? Отличная вечеринка!– то-то он так бежит от этого безудержного веселья, что пятки сверкают.– Прости, догуляем вдвоем, как вернусь из командировки!
– А выходные?– ну, правильно все. Не так просто сбежать от счастья семейного человека, тем более сейчас, когда счастье уже уверилось, что без него – никуда.
Выходные ему и вправду положены, каждую неделю один день. В прошлом год он вырывался, когда только ухаживал, в этом – сам бог велел. Дома ждут
– Дурочка ты моя!– чмокает, куда придется.– Расширение локаций. Сейчас Исаченко вернется, спать будет некогда, а ты про выходные.
Нда, когда язык несет вперед головы, что только не наговоришь. Но, да, он все же верит, что сон будет не главное в их ночах. И не только из-за работы. Однако ж надо думать, что из мыслей озвучиваешь!
За двери линяет, благословляя гостей, при которых никто не хочет скандалов и сцен. Надо, конечно, вызвать такси, потому что он нетрезв, но вместо этого садится за руль и верит в ночной город, который спрячет еще один его грешок.
В телецентр забегает, чуть не перепугав охрану. Объясняет путано, что ему нужно проверить новые ракурсы. Наверное, от него все-таки прилично попахивает спиртным, потому что косятся охранники подозрительно. Но задерживать опасаются. Кто его знает, что у этих творческих дегенератов в головах. НЕ согласишься сегодня, завтра придет директор и навтыкает всем.
И вот сидит в темноте и пялится на площадку. Вспоминает. Ностальгирует даже. Отмечает юбилей.
Мама его привела в кружок “Юный фотограф” в пять лет. Что уж там разглядела в ребенке – непонятно. Она бы его лучше в художественную школу пристроила, но все мало-мальски подходящие кружки рисования на его возраст оказались далеко от дома, а фотографии учили в соседнем дворе. Думала, со временем перестроятся, вырастет у мамы-искусствоведа сын-живописец. Будет оценивать его мастерство профессионально. Живопись оказалась не про Данечку, он упорно вбирал фотографию. В общем, никуда матушка увести и не смогла сыночка. Особенно, когда при кружке появился преподаватель видеосъемки. Мечта у Даниила Андреевича была: снимать природу, животных, закаты и рассвет. А снимает всю жизнь социальщину и человеческие лица. Он ненавидел толпы людей, которые никогда не делали то, что ему было нужно, все эти постановки света, места, работу с лицами! А оно в него въедалась между тем, неотступно и постепенно, вместе с навыками прочей операторской работы. И вот только на “Точке взросления” он понял, как же интересно снимать людей, точнее – детей.
У детей было что-то волшебное, как у животных и природы. Органика, наверное? Даже когда они что-то пытались изображать, их не покидала искренность. Лица всегда были яркими, выразительными, эмоции чистыми. И накал этих эмоций – предельным. Даниил старался не свалиться в детский “Дом-2”, но при этом показывать попытки рождения “Повелителя мух”, когда к тому были поводы. Марина любила его работу, и непосредственно операторскую, и руководящую штатом таких же, как сам камераменов, набранных за время роста популярности проекта. Некоторые были ненамного старше детей-участников. И в этом, Маринка видела еще одну часть ее “Точки взросления”: выращивать не только тех, кто перед камерой, но и всех, кто за ней. И себя. В первую очередь – себя.