Солдат ловко работал ртом, и в голове врача вдруг вновь мелькнули слова Мари: «Уверена, такими губами он не только потрясающе целуется». О да, не только. Но девушке об этом знать не обязательно. Гарри взял особенно глубоко и застонал, втягивая щеки, и от вибрации в его горле Луи чуть не потерял сознание, но тут же вернулся на землю, когда с пошлым причмокиванием он выпустил член изо рта, испачкав себе щеку и нос стекавшей по нему слюной. Стайлс закрыл глаза и вновь обхватил губами покрасневшую плоть, лбом упершись юноше в живот, и это вышло так глубоко, что от неожиданности он сглотнул. И лучшей похвалой для него был протяжный стон, исходящий откуда-то из груди, больше похожий на плачь со всхлипами. Но Луи не спешил кончать, и Гарри это нравилось. Он просто отчаянно двигал бедрами, упираясь головкой в самое горло, не думая ни о чем. Его больше не волновали пролетавшие над ними немецкие самолеты, сотни раненых солдат, лужи крови и постоянный страх смерти. Ему хотелось жить здесь и сейчас.
— Давай, кончи для меня, милый, — промурлыкал Гарри, выпуская член изо рта и вновь его заглатывая, носом упираясь в плоский живот. Луи был стройным, не таким крупным, как он, скорее даже немного тощим, но все равно довольно сильным для своего телосложения. Ему нравилось обнимать и гладить это маленькое тело, нравилось, когда оно извивалось под ним, и ему хотелось почувствовать, как оно будет содрогаться от чувства непередаваемого наслаждения. Всего пару движений. Он плотнее сжал губы и втянул щеки, и ему не нужно было двигать головой, Луи сам подавался бедрами ему навстречу. Стайлс почувствовал, как задрожали вокруг его головы бедра, и Томлинсон, как бы ни пытался закрыть себе рот рукой, кончил с громким стоном, то зажмуривая глаза, то снова их открывая. Его правую ногу свело приятной судорогой, спокойствие и ленивое тепло распространилось от низа живота по всему его телу. Гарри выпустил влажный член изо рта, и сперма немного стекла ему на подбородок, но он тут же проглотил все и облизал губы, стерев с лица белые капли.
Грудь Луи тяжело поднималась и опускалась, но он тут же взбодрился, когда почувствовал на себе тяжесть горячего, влажного от пота, тела. Гарри даже пах теперь как-то по-особенному, и это нравилось юноше. Он обнял его и притянул к себе, целуя, чувствуя на своем языке вкус Гарри и свой.
Томлинсон хотел тоже прикоснуться к нему, доставить удовольствие, но все, что он мог, — это чувствовать, как мокрые поцелуи вновь спускались ниже, пока язык Стайлса не провел по сжатому колечку мышц.
Это были совершенно новые для врача эмоции и ощущения. Еще никто никогда не делал ему это, поэтому он мог только тихо постанывать, скорее даже хныкать в сгиб локтя и смотреть в темные зеленые глаза, пока язык Гарри делал грязные вещи. Один палец спокойно вошел в него и стал поглаживать стенки изнутри. Вскоре скользнул и второй, и пальцы медленно растянули дырочку, пока язык медленно ласкал снаружи, смачивая все слюной. Третий палец вошел только по вторую фалангу, и Гарри надеялся, что Луи не сильно больно, хотя то, как стонал и выгибался в пояснице юноша, говорило ему об обратном. Стайлс мягко вытащил пальцы, еще раз лизнув там, и встал на колени, пододвигаясь к красному лицу Томлинсона.
— Оближи его, — попросил Гарри, указав на свой член. — Только очень хорошо… Вот так, — одобрительно похвалил он Луи, пока тот усердно смачивал молодого человека слюной. Стайлс обязательно насладится его ртом, но чуть позже, хотя розовые губы так и манили к себе. Вытащив член из влажного, горячего плена, он приставил его ко входу и вдруг на секунду замер, посмотрев во встревоженные голубые глаза.
— Я люблю тебя, сильнее всего на свете, — прошептал Гарри и медленно вошел внутрь, пытаясь не закрыть глаза от удовольствия. Луи улыбнулся, сморщив нос, притянул его к себе за поясницу, пока солдат полностью не вошел в него, и закинул ему за спину правую ногу, еще раз пожалев, что он такой калека.
Если это их последний день на земле, то это самый замечательный день в их жизни. Луи уж точно запомнит его на несколько воплощений вперед. И каждый раз он будет искать Гарри, чтобы встретиться с ним и провести все отведенное им время вместе.
Юноше было неприятно, он и забыл уже, каково это, когда кто-то плавно покачивает бедрами между его ног. Он уже и не помнил, когда последний раз был с мужчиной, наверное, когда еще учился в университете, и он очень жалел, что не встретил Гарри раньше, совсем при других обстоятельствах. Но сейчас молодой человек был рядом с ним, держал его в своих объятиях, не сдался, когда Томлинсон только и делал, что возводил вокруг себя стены, и не отвернулся от него, когда узнал, что он недееспособен. Наверное, он бы многое отдал, чтобы продлить этот момент.
Гарри уложил Луи на бок, чтобы тому было удобнее лежать, и новая поза принесла с собой новые ощущения. Стайлс опирался на руки около его головы и ритмично двигал бедрами, входя во всю длину. Ему нравилось слышать, как из приоткрытых опухших губ слетали срывавшиеся стоны, как от каждого толчка закатывались голубые глаза. Томлинсон так крепко обнимал его и прижимал к себе, что казалось, будто он хотел стать с ним единым целым. Врач оставлял красные царапины на его спине и глубокие укусы на ключицах и плечах, не стесняясь, потому что знал, что после обработает любую ранку.
— Обними меня, — глухо на выдохе произнес Луи, и Гарри вновь поменял ему позу, уложив обратно на спину. Одной рукой он прижал юношу к себе, а другой подложил подушку ему под поясницу и лег сверху, каждой клеточкой своего тела чувствуя маленькое волнующее тело.
Томлинсону было тяжело, но так Стайлс был к нему максимально близко и входил глубоко. Гарри убрал со лба влажную челку и заглянул в его голубые, отчего-то влажные глаза. Он не хотел, чтобы Луи плакал, поэтому нежно поцеловал его сначала в нижнюю губу, затем мягко обхватил верхнюю и углубил поцелуй, проводя своим языком по его. Пошлые причмокивания от поцелуя, тяжелое, прерывистое дыхание, частые хлопки тел друг о друга. Эти звуки смешались и сводили с ума.
Гарри был уже на грани. Он держался изо всех сил, но не мог противостоять сладким поцелуям Луи, тому, как он прижимался губами к его шее и как тянул его за короткие волосы на макушке, царапая бритый затылок. Он уткнулся носом ему в плечо и стал двигаться резче и глубже, слушая, как срываются с губ Томлинсона рваные стоны. Он обхватил ладонью его член и стал помогать, чтобы они дошли до конца вместе. Юноша открыл рот и едва ли не заплакал, дрожа и извиваясь под тяжестью сильного, горячего, влажного от пота тела. Гарри коснулся его губ своими и просто часто вдыхал и выдыхал, иногда издавая хриплый рык. Они едва ли не пили дыхание друг друга, отсчитывая секунды до непередаваемого наслаждения. Луи сильнее прижал Стайлса к себе, сжав бедра вокруг его талии, и стал толкаться ему в кулак, как вдруг широко распахнул глаза и, впившись пальцами ему в плечи, прогнулся в пояснице и кончил, испачкав спермой ему ладонь.
Молодой человек поднес пальцы ко рту и, заставив Луи смотреть на него, слизал все до капли. Врач так приятно сжимался вокруг него, что Гарри хватило всего пару толчков, чтобы тоже кончить следом за ним.
Он не спешил выходить, просто лег Томлинсону на грудь и пытался восстановить дыхание. Он закрыл глаза, когда юноша поцеловал его в макушку, зарывшись носом во влажные волосы, и положил руку ему на грудь. Под пальцами сильно билось сердце, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Солдат задрал голову и поцеловал его в подбородок, потом в щеку и уголок губ, затем в скулу и кончик носа. И наконец вышел, но кровать была слишком узкая для двоих человек, поэтому теперь была очередь меняться местами, и Гарри лег на спину, притянув к себе Луи.