-- Постираю там. Там и переберу, - пояснила женщина.
Даже дорогие меха Лерки вызвали брезгливость.
-- Отнеси Леркиной матери, - сказала Рая. - И еще альбомы.
-- Думаешь, стоит это сейчас делать? - поднял брови мужчина.
-- Ты прав. Подождем подходящего момента, - согласилась Рая.
Она уже стала в уме проворачивать, как сделать ремонт.
-- Начну с окон, надо поставить стеклопакеты, вон, как в щели дует, - решила женщина. - Никакой обогреватель не поможет, когда так сифонит в щели. Почему у Надежды всегда было тепло? - женщина в задумчивости протянула руку к стеклу и обнаружила, что одного нет.- Поэтому так холодно, - поняла она. - Ну, надо же, какое пыльное стекло, я даже не заметила, что одно выбито. Ладно. Мыть не буду. Заменим на пластиковые. Далее, надо все побелить до установки окон, я не хочу никаких навесных потолков. Они на мозги давят, а я простор люблю. Да с мебелью надо разобраться, пока менять не буду, попробую отмыть, и так большие траты. Но кровать куплю обязательно новую. На Леркиной спать не буду!
Вот такое развлечение Раиса придумала себе на майские праздники и была довольна, ей даже нравилось. Алексей поехал с тестем в деревню помочь матери, надо было вскопать огород, а Рая отказалась. Она боялась встречи со строгой Екатериной Гавриловной. Поэтому отговорилась тем, что надо следить за ремонтом. Её старая подруга, баба Тася, нашла строителей-умельцев, мужа и жену, которые за умеренную плату за два дня побелили и поклеили комнаты. Эти мастера были из вынужденных переселенцев, жильё у них было в старенькой хрущёвке на окраине города, что осталась жене от бабушки, которая там не жила много лет. У неё был домишко в деревне, квартира стояла пустая. Им Рая и отдала всю мебель. Вначале, разозлившись на грязь, и стенку, и кровать, и диваны с креслами приказала вынести на помойку. Уж больно всё было засалено, она пыталась вымыть, но пятна проступали. Но работники попросили забрать кое-что себе.
-- Да берите все, - сердито ответила Рая, злясь на эту грязь.
Те обрадовались. Их хрущевка была абсолютно пустая, спали на тощем матрасе на полу.
Алексей вернулся в пустую, но чистую квартиру, уже побеленную и поклеенную новыми светлыми обоями.
-- Ничего, - сказала Рая, - диван мой из интерната принесём, а кровать купим.
-- Купим когда-нибудь, - согласился Алексей и добавил. - Когда деньги будут. А знаешь, мне и так нравится! Воздуха много!
-- Ага, - согласилась Рая, а сама подумала: - Всё равно куплю. И с мебелью воздуха хватит. Ну и пусть траты. Я здесь жить собираюсь. Свою однокомнатную продам, вот и окупятся расходы. Мебель возьму хорошую. Чтобы по душе была и удобная. Надо красивые шторы подобрать. А пока на очереди окна. Завтра закажу. И двери надо сменить.
Настроение у женщины было превосходное, она чувствовала себя счастливой. Ей казалось, она летает - не ходит. Такие же мысли посещали и старую её подругу Таисию Ивановну, когда она глядела на Раю. Но иногда на лицо молодой женщины набегала тень: она вспоминала недавнюю смерть Леры. Рая всё-таки чувствовала какую-то вину, может, то, что мало прошло времени со дня смерти первой жены Алексея. Поэтому, наверно, до сих пор она боялась встречи не только с Екатериной Гавриловной, но и с Юлией Семёновной и Леонидом Матвеевичем. Ещё больше мрачнела Раиса, думая о детях, которых у неё не могло быть.
Коррективы жизни.
К концу подходил учебный год. Летом Алексей и Рая решили оформить отношения - расписаться в загсе - и вместе поехать на юг, к Любаше. Потом навестить в Санкт-Петербурге Андрюшу с его семьей. На обратном пути остановиться в Москве. Там она, Рая, пойдёт к врачам, и если там никаких надежд на рождение своего ребенка не будет, то вместе с Лешей пойдут в детдом. Ребёнок им нужен. Без ребенка - это не семья. Так хочется понянчить малыша. Однако жизнь внесла свои коррективы.
У Раи разболелся, как она думала, желудок. Бок давно побаливал, а тут ещё началась и рвота, и температура. Железнодорожная больница была рядом, испуганный Алексей отвёл туда жену.
-- Аппендицит, - сказал дежурный врач.
И Раису с ходу увезли на операцию. Алексей нарезал круги, не уходя далеко. Вспоминал ту ночь, когда умерли Лера и ребёнок, молился Богу, да-да, молился. Всё прошло благополучно. Женщину вскоре повезли в палату. Алексей бросился к ней.
-- Иди спать, - слабым голосом приказала Рая, быстро пришедшая в себя после наркоза. - Мне сейчас не до тебя. Завтра тоже не приходи. Начну вставать на ноги, тогда и навестишь. Нечего на меня такую смотреть.
-- В самом деле, не мешались бы вы здесь, - подтвердил дежурный врач. - Операция прошла успешно. Вашей жене сейчас покой нужен. Есть ей нельзя будет еще трое суток, пить тоже.
Но Алексей не отставал, шел до палаты. Там он сидел и держал спящую жену за руку. Соседка по палате тихо сказала мужчине:
-- Идите, идите домой. Ночь давно на дворе. Вы устали. И жена толком не спит из-за вас. Вы не переживайте, что надо, я подам, сделаю. И санитарки здесь хорошие.
-- Иди, Алёшенька, иди, родной мой, - ещё раз устало и ласково проговорила Рая, тут же открывшая глаза, - и завтра работу не пропускай. А я отдохну, посплю. Ты придешь ко мне, а я уже на ногах. Так хорошо, у меня ничего не болит.
И мужчина послушался.
Утром, у дверей подъезда, его поджидала Юлия Семёновна.
-- Что же ты, Лёшенька, нас перестал за родных считать. Почему ничего не сказал? - обратилась к нему с упреком пожилая женщина.
-- Так ночь же была, вы спали, - стал оправдываться мужчина..
-- А утром сегодня?
-- Да там всё благополучно, - Алексей виновато опустил голову.
-- Можно мне Раю будет навестить? - робко спросила бывшая теща.
-- Можно, - согласился Алексей, - только сегодня не стоит. Ей есть ещё ничего нельзя.
-- Да я сама разберусь, что можно, что нельзя.
-- Ну так сходите, - как-то неуверенно сказал Алексей.
-- Она не хочет нас видеть? - насторожилась пожилая женщина.
-- Нет, скорее, боится.
-- Это ничего. Я в долгу перед ней. Она со мной была у Лерочки в больнице, когда вас не было, - и Юлия Семёновна расплакалась.
-- Не плачьте, Юлия Семёновна, скажите лучше: вы меня осуждаете, что я так быстро сошелся с Раей?
-- Бог с тобой, Лёша, разве можно за счастье осуждать. Нас только не забывай. Ты у нас один остался. Ты и Екатерина Гавриловна. Других родственников нет.
-- Спасибо, Юлия Семеновна, - ответил мужчина, - и обязательно навестите Раю.
Пожилая женщина облегчённо вздохнула.
Когда после обеда Юлия Семеновна пришла навестить Раису, та, преодолевая слабость, сидела возле плачущего малыша лет трёх. Соседку выписали утром.
-- Не плачь, маленький, - говорила Раиса, гладя рыжую головку некрасивого худенького мальчика лет трех, - скоро перестанет болеть животик, покушать можно будет, я тебе йогурта куплю, бананов. Ты любишь бананы? Ну что ты молчишь? Плачешь только.
Мальчик перестал плакать, улыбнулся большим своим ртом и сказал:
-- Мама, - а глаза у него были хоть и косые, но красивые, большие, строгие и грустные. Он с каким-то непонятным для Раи чувством смотрел на неё.
Рая повторила:
-- Мама, - две слезинки сбежали по бледным щекам молодой женщины.
Ребёнка привезла ночью скорая, у него тоже был аппендицит, его прооперировали, наркоз прошёл, малыш плакал то ли от боли, то ли от испуга. Рая гладила его по головке, успокаивала. Детского отделения в железнодорожной больнице не было. Вот и сидела Рая, несмотря на запреты, рядом с ребёнком. Пришедшая Юлия Семёновна заставила лечь женщину, сама села возле мальчика, взяла его худенькую ручку в свою ласковую большую руку. Серёжа, так звали малыша, затих, долго смотрел на новую тётю, а потом сказал:
-- Мама.
Ребёнок был из детского дома. Он всех чужих женщин звал мамами. Юлия Семеновна сдержала слезы. Когда-то она выбрала в приюте самую красивую девочку. А таких некрасивых, как этот малыш, никто не брал. А они тоже с надеждой смотрели на приходящих чужих теть. Ночью, лёжа без сна, немолодая уже женщина без конца вспоминала слово, произнесенное малышом, некрасивым, рыжим, с большим ртом и косыми глазками.