Оруэлл сразу же посмотрел на накрытый стол и вино, а потом уже бросил косой взгляд на нее, стоявшую у окна.
– Что это?
Анджелика подошла к нему и сказала:
– Да вот, подумала, может быть, поужинаем вместе.
– У меня нет сегодня времени. Что случилось, Анджелика? В своей записке ты написала о каком-то важном разговоре…
Он снял сюртук и бросил его на кресло.
– Но я же предупреждал тебя, чтобы ты не беспокоила меня в конторе.
– Извини, Ламар, Просто… мне… я не видела тебя почти две недели, и мне…
– Ты что, думаешь, у меня нет больше других дел, как только бегать к тебе каждый раз, когда ваше сиятельство почувствует себя одиноко? Разве я не прихожу всегда, при первой же возможности…
– Да, но я думала…
Ламар принялся расстегивать рубашку.
– Я ничего не хочу, кроме тебя. Пойдем в спальню.
У Анджелики комок тошноты подкатил к самому горлу.
– Ламар, прошу тебя… Мне нужно поговорить с тобой.
Он раздраженно вздохнул, и его лицо перекосилось от злости.
– Ламар, я… – нерешительно начала она, потом подошла поближе и продолжила, – я люблю тебя… Ты прекрасно знаешь об этом. Мне всегда хотелось думать, что ты… м-м-м… ты тоже любишь меня. Иначе зачем же ты…
По какой-то неизвестной ей причине Анджелика больше не могла смотреть ему в глаза. Она чувствовала себя почему-то беззащитной… и грязной. Повернувшись спиной к Оруэллу, Корралл договорила:
– Ламар, у меня будет ребенок. Нам нельзя больше ждать…
Он развернул ее так резко, что Анджелика чуть не упала.
– Ребенок?! Ты что, беременна?!
– Да. Я…
Оруэлл ударил ее по щеке сильно и жестоко. Корралл, не ожидавшая такой реакции, не удержалась и упала на диван. Он быстро приблизился к ней и заорал:
– Ты, идиотка! Неужели ты ничего не понимаешь? Почему ты не предотвратила это? Неужели ты настолько глупа? Да любая шлюха в салуне подскажет тебе, как не дать случиться подобному!
Ламар занес руку, словно приготовился для нового удара, Анджелика вжалась в спинку дивана.
– Пенелопа еще может простить мне любовницу, но ребенка – никогда! – Побледнев, он добавил:
– Если Александр когда-нибудь узнает об этом…
– Кто такая Пенелопа? – тихо спросила Корралл. – Кто он, этот Александр?
Бледность исчезла с лица Оруэлла. Сощурив глаза, он взглянул на нее: от ненависти к этой женщине гримаса злости исказила его черты.
– Пенелопа – моя жена, а Александр – ее отец.
– Твоя… жена?! – прошептала она, боясь задать вопрос громче: настолько ошеломили его слова.
– А ты думала, что я тут же оставлю ее, как только узнаю о ребенке? Причем, скорее всего, от какого-нибудь проходимца! Здорово это ты придумала – подкинуть его мне.
– Ламар, ты же знаешь, он твой…
– Откуда мне знать?! Еще неизвестно, чем ты тут занимаешься в мое отсутствие!
Анджелике хотелось умереть… Ей казалось, что она умрет. «Господи! Дай мне возможность умереть сейчас, сию минуту!»
Он отвернулся и направился к двери, по пути прихватив свой сюртук с кресла. Когда он оглянулся на нее, его лицо обрело прежние спокойные черты.
– Одевайся. Я пришлю кого-нибудь за твоими вещами. Сегодня вечером ты покинешь Денвер. – Ламар угрожающе поднял палец и добавил:
– А если ты когда-либо попытаешься встретиться с моей женой или со мною, или кому-то проговоришься, что это мой ребенок, то пожалеешь об этом, Анджелика.
ГЛАВА 17
Через пять дней, проснувшись утром и открыв глаза, она уже больше не удивилась, увидев рядом спящего Девлина. То, что он рядом, казалось уже естественным.
Бледный утренний свет пробивался сквозь шторы, Анджелика посмотрела на мужчину, лежащего рядом. Он лежал на спине, прикрыв рукой глаза. Черная щетина покрывала его подбородок. Сильный и волевой подбородок… У него правильные черты лица: длинная линия челюсти, высокие скулы и прямой нос. Прямой, если не считать небольшой горбинки около переносицы… Наверное, сломали нос в одной из стычек в баре. Тоненькие морщинки протянулись в уголках рта и глаз. Над правой бровью виднелся белый шрам. «Лицо человека с характером», – решила Корралл.
Она вдруг вспомнила, как он смотрел на нее вчера вечером, когда они прощались с его родными, с какой легкостью обнял за плечи и назвал своей женой.
Но Анджелику больше волновало собственное отношение к этому. Его нежное обращение с ней, будучи на самом деле притворством, казалось ей таким же естественным, как и то, что она лежит рядом с Девлином в постели и смотрит на спящего.
Да, слишком естественным.
Анджелика перевернулась на другой бок и закрыла глаза. «Девлин Брениган – человек, который так же легко лжет, как и стреляет», – напомнила она себе. У нее нет другого выбора, кроме как довериться ему и позволить отвезти ее и Робби в Вашингтон. Но Корралл лучше не забывать об осторожности. Хотя бы только потому, что он мужчина. Однажды она уже попала под власть привлекательной внешности и сладких речей. Больше Анджелика не потеряет голову… Ни за какие коврижки!
И все-таки, как она ни старалась, не могла выбросить из головы воспоминание о его руке на плече, нежности, которой светились черные глаза Девлина, когда он смотрел на нее, его мягком волнующем голосе, произносящем ее имя.
Незванно всплыл в памяти поцелуй в Денвере у дилижанса. Это воспоминание вытеснило все остальные мысли из головы. Она ощущала тепло его губ, запах одеколона, исходивший от щеки мужчины. Анджелике вдруг ужасно захотелось повернуться и ответить ему поцелуем, хотя бы чтобы просто проверить истинность ощущений, которые жили в памяти.
– Ты не спишь? – спросил он низким, хрипловатым от сна голосом.
Корралл открыла глаза, ее сердце непроизвольно забилось сильнее. – Да.
– Поезд отправляется… – Девлин потянулся и зевнул, – в полдень.
Мог ли он прочесть мысли Анджелики?
– Я знаю.
Брениган привстал, и кровать выгнулась под его весом.
– Пора собираться.
– Знаю, – повторила Анджелика, изо всех сил стараясь скрыть звучавшее в голосе волнение.
Кровать снова прогнулась под ним, когда Девлин встал. Корралл слышала, как он расхаживает по комнате, наливает в таз воды, умывается и начинает одеваться.
Дверь открылась.
– Жду тебя внизу, поторопись. Анджелике показалось, что она спиной ощущает его взгляд.
– Сейчас спущусь.
Шаги затихли за порогом комнаты.
Она перевела дыхание, давая возможность успокоиться сердцу. «Сегодня мы уезжаем в Вашингтон, – подумала она и, сев на кровати, коснулась ногами холодного деревянного пола. – Как только мы устроимся на своем ранчо, вокруг нас перестанут появляться незнакомые люди… Нам не придется притворяться влюбленными или чувствовать то, что на самом деле не ощущаем. И тогда это сумасшествие закончится…»
В коридоре раздался смех Робби. Анджелика взглянула на дверь, за которой слышался приглушенный шепот Тары, уводившей ее сына вниз, к завтраку.
Робби здесь нравилось, его баловали и ласкали все женщины этого дома. Что же касается мужчин, то он завоевал их сердца, и они все, без исключения, восхищались им. У него в детской появилась своя кроватка, а заботу о нем взяла на себя сама Тара, предоставив Анджелике столько свободного времени, сколько у нее не появлялось с тех пор, как родился сын.
Что ж, передышка закончилась. Как только они сядут в идущий на Запад поезд, для Анджелики начнутся долгие месяцы тяжелого труда. Даже годы… Пора!
Она быстро оделась, затем развязала ленту и тщательно расчесала волосы, прежде чем стянуть их в тугой узел на затылке. Почувствовав себя полной самообладания, Корралл вышла из спальни и направилась вниз.