– Бред! – дерзко отвечала Ева и бежала спасаться к стожару. Книга, хлопая страницами, гналась за ней.
– Не так! – сказал стожар. – Не надо говорить: «Бред!» Ты её обижаешь. Ты отвечай: «Нечто гениальное!» Вот увидишь – такой ответ всегда прокатит.
Самым любимым у Евы был «Справочник практикующего ветмага». На первый взгляд казалось, что в нём не больше ста страниц, но уже через пять минут ты обнаруживал, что «сто страниц» легко исправить на «десять тысяч».
Одних драконов в справочнике перечислялось не менее трёхсот видов. Выглядели они по-разному. Некоторые – как шар, некоторые – как крылатая верёвка. И каждого предлагалось лечить по-своему, учитывая его базовую стихию. Базовых стихий было четыре: земля, огонь, вода, воздух. Отдельно вычленялись газ, плазма, звук, молния, свет. И у каждого дракона была своя форма атаки. Условно говоря, водный дракон мог дышать раскалённым паром, а мог и огнём – в зависимости от того, переселились ли его предки с суши или всегда жили в воде. И таких тонкостей было множество. У Евы глаза на лоб лезли. В плазму, например, переходят разозлённые огненные элементали. Выходит, плазма – это огонь? Но огонь – это реакция окисления… А может водяной элементаль, например, потерять электрон и ионизироваться?.. Джинны же вроде могут? Стоп, но тогда это будет другая плазма, не такая, как у элементаля огня! Или не другая? Получается, плазма везде разная? Мама, спаси меня от знаний! Я буду хорошей хозяйкой! Буду печь блинчики! Может, знания для того и нужны, чтобы люди поняли, как это здорово – просто стоять у плиты и печь блинчики!
А с молотком совести была вот какая история. Ещё с самого начала, вручая Еве книги, Настасья предупредила:
– Каждый день проверять у тебя уроки мне будет лень! Ты это скоро поймёшь и начнёшь халтурить. Поэтому, чтобы тебе было легче – вот! – она подбежала к шкафу-кладовке, который вмещал целую вселенную предметов, и принялась в нём рыться. Наружу вылетали отдельные вещи, в то время как голос Настасьи рассуждал в глубине шкафа: – Я как наш домовой. Не люблю ничего выбрасывать… Это во мне от бабушки… У неё одних пуговиц было около четырёх тысяч. И кроме того, странная банка с надписью «Крылышки мух, которых я когда-то видела». У меня от этого перемыкало мозг… Ага, нашла! – Настасья вынырнула из шкафа с деревянным молоточком, к которому была прикреплена синяя гармошка-пищалка. Когда молоточком по чему-то ударяли, гармошка издавала звук «пик!».
– Что это? – с тревогой спросила Ева.
– Голос совести, – сказала Настасья. – Мои родители-магоборы испортили мне им всё детство!
– Он же меня не убьёт? – спросила Ева, тревожась.
Настасья задумалась.
– Да нет, – ответила она не очень уверенно. – Но на твоём месте я бы не доводила его до крайности. Голос совести – он, видишь ли, очень настойчивый… А сейчас мы настроим его на твоё сознание!
И с этими словами Настасья несильно тюкнула Еву по лбу молоточком. «Пик!» – с предвкушением произнесла гармошка-пищалка. И для Евы началась новая, условно счастливая жизнь.
Комната, которую отвели Еве, прежде принадлежала сестре Антона Чехова Марии. Располагалась она рядом с гостиной. Кровать, письменный стол, диван, мольберт и кое-какие фотографии на стенах. И больше практически ничего. Как-то около часа безуспешно проискав расчёску, Ева убедилась, что раньше люди жили скромно. Любой человек мог перечислить, сколько на его полке стоит книг, сколько у него перьевых ручек, тетрадей и карандашей, и даже насколько сильно каждый карандаш исписан. Любое платье многократно перешивалось. Любая вещь латалась до бесконечности и никогда не выбрасывалась. Когда же приходила в такую негодность, что и латки некуда было ставить, из неё делали лоскутное одеяло. Даже у Екатерины II было меньше личных вещей, чем у любой современной девушки. Конечно, некоторые предметы царицы могли стоить дорого, например, шкатулку могли украшать бриллианты, но самих предметов было мало. Царица помнила каждый свой веер и переживала за каждое разбитое блюдце. И это царица. Что же тут говорить о бедной курсистке!
Ева открыла книгу и принялась за драконов. Помогая ей, рядом летал молоточек и голосом совести говорил «пик-пик!».
– Выражайся цензурно! – напутствовала Ева.
Пришёл стожар и улёгся прямо на полу. Он был невесел и грыз ногти. Ева видела, что его что-то тревожит, но он, конечно, не скажет сразу. А может, и вообще не скажет. Скрытный тип.