— А как ты думаешь, почему я так чертовски разозлился, когда ты набросилась на меня после того, как мы его похоронили? — спросил он в ответ. — Ты украла мое шоу, детка. И ты сделала это слишком, черт побери, быстро. Я был не готов, ты была не готова, и я разозлился. Сильно. Затаил обиду. Зря потратил столько времени. Теперь мы находимся здесь, в этой точке.
— Я не набрасывалась, — резко напомнила я ему. — Ты поцеловал меня…
— Ты сделала шаг, Фрэнки, — сказал он жестко.
Сделала.
Бл*дь.
Сделала, да.
— Это безумие, — огрызнулась я, потому что, черт возьми, так оно и было!
Он подошел еще ближе.
— Это реальность, и ты, мать твою, это знаешь.
— Ничего я не знаю, — выпалила я.
— Прекрасно, бл*дь, все знаешь, — ответил он. — Но понимаю, что ты сама себя обманываешь. Я пробыл в этом обмане семь лет. Отрицая, то, что я хотел на самом деле, испытывая чувство вины из-за этой ситуации. Что я чувствовал к тебе и чего хотела от тебя перед его смертью. Что чувствовал и чего хотела от тебя после того, как он погиб. Но, когда я увидел женщину, которую хотел все это время, истекающую кровью от огнестрельного ранения в лесу, как ей больно и как она переживает все дерьмо, то полторы недели, Фрэнки, этого времени вполне достаточно, чтобы вытащить свою голову из задницы. Я вытащил сам. Теперь ты сделаешь то же самое, а если не сделаешь, я прямо здесь помогу тебе это сделать.
— Ничего подобного! — Мой голос начал повышаться, а сердцебиение участилось. — В первую очередь потому, что мне не из-за чего вытаскивать свою голову из задницы.
— Тебе нужно, чтобы я поцеловал тебя, и доказал?
— Нет! — крикнула я, голос звучал громко, а дыхание было хриплым.
— Шекспир, — отрезал он, и моя голова дернулась.
— Что? — отчеканила я.
— Что он сказал о протестах девушек?
Я почувствовала, что как снова прищурилась.
— Ты все продумал, не так ли, Бенни? — саркастически спросила я.
— Спорим на пятьсот долларов, что я поцелую тебя, и примерно через пять секунд ты перестанешь сама себя обманывать.
Ни за что на свете я не соглашусь на это пари.
— Спор на деньги — это азартные игры — грех, — прошипела я.
— Ага, поэтому ты каждый год ездишь в Вегас на шоу?
Мои глаза стали еще более прищуренными.
— Пятьсот баксов, Фрэнки.
— Я прихожу в себя от серьезного ранения, Бен.
— Внимательно прочитай записи своего врача, детка. Там ничего не сказано, что ты не можешь целоваться. Там сказано, что ты должна воздержаться от полового акта, поэтому мы и воздержимся… пока.
Я стиснула зубы, почувствовав, как соски стало покалывать.
Боже, мне хотелось залепить ему пощечину.
Но мне также хотелось, чтобы он поцеловал меня.
А о сексе с Бенни я даже не могла думать, когда он находился так близко ко мне. Черт возьми, ни за что.
— Так, как насчет пари? — насмешливо спросил он, придвигаясь на дюйм еще ближе.
— Отвали, Бен.
Он ухмыльнулся.
Затем повторил:
— Шекспир.
— Это неважно, — пробормотала я, вжимаясь обратно в подушки и отводя глаза.
— Счет 1:0 в мою пользу, — тихо произнес он. — Ты проиграла. Но почему-то мне кажется, что ты наверстаешь упущенное, когда немного окрепнешь, так что мне ничего не остается сейчас, как только пользоваться моментом, чтобы вырваться вперед.
Я отвела глаза и сообщила ему:
— Ты пользуешься тем, что я ранена.
— Ага, — легко согласился он.
Я уставилась на него.
Мы услышали звонок в дверь.
Бен поднялся с кровати, неторопливо подошел к двери и приказал:
— Спускайся, детка. Время пиццы.
Я не стала тащить свою задницу вниз сию минуту.
А пялилась на дверь и делала это еще долго после того, как он исчез. Пока я пялилась, задаваясь вопросом, на самом деле ли произошло то, что только что произошло. А потом я стала задаваться другим вопросом — смогу ли я сделать вид, что ничего не было. В конце концов, поняла, что не смогу.
Потом поняла, что внизу меня ждет пицца, созданная Беном.
Не говоря уже о том, что сам Бенни тоже находился внизу.
И как бы это ни было отстойно (а это был огромный отстойник), я не могла удержаться, поэтому свесила ноги с кровати, направившись к двери с большим возбуждением, чем было необходимо, и все это для того, чтобы попробовать пиццу Бенни.
И пробовать пиццу Бени с самим Беном.
* * *
Я уже проснулась, почувствовав, как Бенни убирает волосы с моей шеи, а затем проводит пальцем по моему подбородку.
Также почувствовала, как это было приятно.
Сквозь закрытые глаза пробивался тусклый свет, затем он погас.
Наконец, почувствовала, что его в комнате уже не было.
Он не закрыл дверь.
Я открыла глаза в темноте.
Счет один в пользу Бенни перед ужином. По одному очку во время и после ужина в мою пользу, потому что мне удавалось сохранять молчание на протяжении всего и после ужина (в основном).
Молчание не было моим оружием. В моей матери были намешаны немецкие, польские и французские корни, возможно, с добавлением еще нескольких других.
Мой отец был наполовину итальянцем, но, учитывая, каким он был, какой была я и все остальные его дети, итальянская кровь явно доминировала.
Это означало, что я была импульсивной, менее терпеливой и имела склонность многое драматизировать.
Так что выдержать молчание, даже не застонав, когда откусила первый кусочек пиццы Бенни на толстом тесте (прошло много времени, возможно, я ошибалась, но в этот момент, я готова была поклясться, что это была лучшая пицца, намного лучше, чем у Винни), было с моей стороны настоящим подвигом.
В пиццах Бьянки, как мне рассказывал сам Винни Бьянки-старший в лучшие времена, не было ни одного секретного ингредиента. Дело было не в тесте. Дело было не в соусе. Дело было не в сыре.
Дело было во всех этих ингредиентах.
Все они были домашнего приготовления, их делали сами Бьянки, за исключением сыра, который не натирали на терке и не насыпали сверху. Отрезали кусочки от шарика моцареллы «Буффало», клали, чтобы растопить его мягкую, гладкую, молочную вкусность в остром красном соусе, немного придающем пикантности, и раскладывали на сковороде или вручную с хрустящей корочкой, чтобы вы знали, что Бог есть, и он был итальянцем.
Я могу сделать пиццу вручную (путём подбрасывания теста для пиццы), поэтому счастлива, что могу.
Но я была из Чикаго.
Все дело было в сковороде.
И никто не готовил пиццу на сковороде лучше, чем в пиццерии Винни. Конечно, нашлись те, кто превозносил достоинства Уно и Дуэ.
Они ошибались.
Винни был самый лучший.
Теперь Бенни был лучшим.
Я не стала ему высказывать свое ошеломляющее впечатление от его кулинарных способностей по поводу пиццы в чикагском стиле.
Просто ела ее, держа рот на замке.
Как только Бенни закончил есть, а я нет, он поднялся из-за стола, направившись в гараж. Потом вернулся с моим телефоном.
Положил его на стол рядом со мной и сказал:
— Позвони подруге.
Я впилась в него взглядом. Он ухмыльнулся мне. Взяла телефон, он сел, чтобы проконтролировать мой звонок моей подруге Ашике.
Я работала с Ашикой, познакомилась с ней после фиаско с Винни. Мы подружились, поэтому она была в курсе моей истории.
Со временем я обнаружила, что все проходило лучше, когда кто-то узнавал уже постфактум, что я участвовала в реалити-шоу жен и подружек чикагской мафии. Наверное, потому, что я смогла попытаться убедить их, что выше этого и иду путем, желая стать хорошим человеком, делающим более разумный выбор. И наблюдая за мной, как я одевалась, тихо проживая свою жизнь без мужчины, для них мои слова стали правдой.
Ашика дважды навещала меня в больнице, и она всегда приходила утром, когда я принимала душ. Она была немного обеспокоена чуть ли не постоянным пребыванием Бенни у моей кровати, но по тону моих ответов поняла, что мне не хотелось бы говорить об этом в тот момент, поэтому оставила этот вопрос в покое.
Это была одна из причин, по которой я позвонила Ашике. Она была очень милой, очень доброй, очень забавной, и она понимала любой намек, как ни одна девушка, с которой я была когда-либо знакома. Она могла прочитать выражение глаз или движение волос с двадцати шагов. Она была мастером по разгадыванию намеков, следовательно, не прессовала меня Бенни, потому что поняла, что я хотела бы, чтобы она оставила меня в покое по этому вопросу.
Она также знала, что сегодня утром я расскажу ей все.
После звонка ей, Бенни конфисковал у меня телефон.
Я не сопротивлялась, просто сидела за столом и наблюдала, как он моет посуду, сожалея во время своего наблюдения за Бенни, потому что мне совсем не стоило знать, что он может быть нежным, может командовать, может приготовить потрясающую пиццу, а также может помыть посуду. Он был похож на мужчину из сна, за исключением того факта, что я могла подняться на ноги, обнять его, поцеловать в шею, затем целовать другие части его тела, мужчины, появляющихся в ваших снах, понятное дело, не предоставляли таких возможностей в реальности.
Пока я размышляла об этом, наблюдая, как он моет посуду, почти уже закончив, он объявил: