Я прищурилась.
— Что с тобой не так?
— Если ты собираешься играть со мной в эти игры, — он махнул рукой в мою сторону, — то получишь последствия.
— Бенни, о чем... черт возьми... ты говоришь? — Потребовала я.
— Волосы, лифчик, ночнушка, кожа, — был его абсурдный (и повторяющийся) ответ.
— Джина купила мне эту ночнушку, Бен, — сообщила я ему. — Она как платье.
— Она облепила все твои формы и оголяет кожу, — сообщил он мне.
— Это один из тех вариантов, что у меня есть, учитывая, что ты не отвез меня домой, чтобы у меня был другой выбор ночнушек, — парировала я.
— Тогда я попрошу маму заехать к тебе домой и привезти другой выбор ночнушек.
Это было бы впустую потраченное время, так как ночные рубашки у меня дома были намного более облегающими и открывали гораздо больше кожи.
Поэтому я посоветовала:
— На самом деле, если ты не в состоянии контролировать свои низменные инстинкты, то тебе следует отправить твою маму в отдел для бабушек в «Мейсис».
Он понял, к чему я клоню, и я тоже поняла, глядя, как напряглась его челюсть.
— Ты делаешь это дерьмо, чтобы меня позлить?
— Позлить тебя чем?
— Пытаешься раздразнить, детка. Дразнишь, хотя не можешь после ранения, а это значит, что я не могу преподать тебе урок, который ты должна получить за то, что дразнишь.
Я почувствовала, как моя кровь стала горячее, и на этот раз в плохом смысле.
— Что из всего, что я сделала и сказала за последние полторы недели, создало у тебя впечатление, что я пытаюсь тебя раздразнить, Бенни Бьянки? — огрызнулась я.
— Ты, лежащая в моей постели, одетая вот так, выглядишь вот так.
— Я уложила волосы и надела ночную рубашку! — Теперь уже кричала я.
— Вот именно, — ответил он.
— Мы действительно говорим об этом? — с сарказмом спросила я все еще громко.
— У тебя есть халат? — спросил он в ответ.
О, черт. Есть.
Я впилась в него взглядом.
Бенни прочел мой взгляд, убрал руки с бедер, подошел к моей сумке и, порывшись в ней, вытащил мой халат.
Затем подошел к кровати и бросил его мне на колени, после чего объявил:
— Мама уже едет.
Я закрыла глаза и забыла, что злилась на него, потому что паника сгущалась вокруг моего сердца.
— Она с миром, Фрэнки, — заявил Бенни.
Вот из-за чего я запаниковала. Она не будет со мной ругаться. А будет вести себя мило. По-доброму. По-матерински. Все это время она ощущала себя некомфортно, потому что была неправа, пока не произошло нечто экстремальное. И ее чувство не комфортности заставляло меня чувствовать себя так же не комфортно. Мне пришлось бы принять всю ее доброту, заранее зная, что снова придется от нее отказаться, на этот раз по своему собственному выбору.
Кровать прогнулась, мои глаза распахнулись, Бенни опять уселся на кровать бедро к бедру.
— Ты можешь сказать мне хоть что-то, почему встреча с моей матерью заставляет так тебя нервничать, детка? — спросил он, в его голосе все еще слышались нотки раздражения.
— Что именно? — Спросила я.
— Все что угодно, — ответил он.
— Нет, — наконец ответила я на его вопрос.
— Ты не хочешь мне сказать даже самую малость. — Заявил он как факт, но я решила воспринять его слова как утверждение, нуждающееся в подтверждении.
— Нет, не хочу, — согласилась я.
— Тогда мне придется покопаться в этом самому.
Я сделала глубокий вдох.
Бенни докопается до истины, в этом я не сомневалась.
Господь серьезно, черт возьми, ненавидел меня.
Пришло время привести мой план в действие, поэтому я сказала:
— Твоя семья обвинила меня. Повернулась ко мне спиной. А я любила вас всех. Это было тяжело. Теперь все изменилось. Я понимаю. Но твоя мама изменила свое мнение, пока я приходила в себя после ранения, Бен. Тебе нужно это понять. Я спокойно отнесусь к Терезе. Я посижу и поговорю с Винни-старшим. И после того, как я пройду через все это, мы с тобой поговорим. Но ты должен дать мне некоторую поблажку. Это нелегко для тебя. Подумай, каково это для меня.
Он наклонился ближе, раздражение испарилось, когда спросил:
— Это было тяжело?
Было.
Однозначно.
И с течением времени становилось все тяжелее, пока в конце концов не убило совсем. Но я пережила все это. Я могла бы пережить и похуже.
Или, по крайней мере, надеялась, что могла.
— Э-э, да, Бенни. Было тяжело. В этом-то все и дело.
Он наклонился, опираясь рукой на кровать с противоположной стороны от меня, взял мою руку, подняв ее, прижав к своей напряженной верхней части пресса.
Вот оно что было. Это произошло сразу же. Как только моя рука оказалась на упругом прессе Бенни, который я никогда по-настоящему не смогу исследовать. Сейчас становилось все еще хуже.
— Тебя ждет только хорошее, Фрэнки, я могу тебе это обещать, — мягко произнес он.
Он был неправ. В моей жизни никогда не было ничего хорошего. Если у меня получалось все хорошо, я обязательно потом это теряла. Такова была моя жизнь. Я научилась жить с этим. Мне не нравилось, но у меня не было выбора.
Но этого я ему не сказала. Если он сам этого не понял, я не собиралась его просвещать.
Он сжал мою руку и крепче прижал ее к своему прессу.
— Если ты сделаешь шаг вперед, то поймешь, что это будет лучшее, что у тебя когда-либо было.
Я не понимала, что он обещал, но у меня было такое ощущение, что в его обещании скрываются множество нюансов. У меня также было ощущение, что он был прав — насчет всех этих нюансов.
Проблема заключалась в том, что он должен был найти лучшее, что у него когда-либо будет, и его лучшее будущее никак не может быть связано со мной.
— Мы можем сейчас прекратить этот разговор? — Поинтересовалась я.
Его глаза смягчились, но губы сказали:
— Да. Можем. Я принесу тебе кофейный кекс, но перед этим скажу, как пойдут сегодня дела.
У меня появилось чувство, что я знаю, что такое «дела», но была благодарна ему, что у него был план. Скорее всего, он прозвучал бы как приказ, что было бы раздражающе, но мне нужно было подготовиться, поэтому приму от него все.
— Когда она приедет, я приведу ма наверх. Она сделает то, что должна сделать, я буду здесь с тобой с самого начала. Потом мне нужно пойти в пиццерию. Нужно заняться бумажной работой, папа прикрывает меня по вечерам, пока ты здесь. Он все делает по-своему. Я все делаю совсем по-другому. Понятное дело, мне больше нравится мой способ ведение бизнеса. Он там слегка напортачил с кухней, я разберусь. Он не признает мою систему управления в офисе, это не пойдет на пользу нашему делу. Так что я должен разобраться с этим дерьмом. Мама останется. Я вернусь, как только смогу.
Это был хороший план, лучшая часть которого заключалась в том, что я смогу отдохнуть от Бенни. Я бы предпочла иметь дело с Терезой, чем с ним.
— Хорошо. Но хочу сказать, если тебе нужно быть в пиццерии вечерами, я спокойно могу побыть здесь одна.
— И пока ты будешь здесь одна, будешь строить планы побега. Так что этого дерьма не случится.
Чтобы сохранить ненадежное благодушное настроение, которое у меня было, я решила не отвечать.
— Итак, ты согласна с этим планом? — Продолжил он.
— А у меня есть выбор? — Спросила я.
— Нет, — ответил он.
— Тогда да, я согласна с этим планом.
Он улыбнулся мне.
Я позволила себе на наносекунду затосковать по жизни, в которой могла бы лежать в милой ночнушке в постели Бенни Бьянки, а он сидел бы рядом, держа мою руку на своем упругом прессе, улыбаясь, а я могла бы свободно делать что-то приятное с его прессом и не только прессом, но потом резко выбросила все эту чушь из головы.
— Принеси пульт с моим кексом, — приказала я.
— Вернулась с перчинкой, — пробормотал он, все еще улыбаясь.
Он любил остренькое. Если бы я вела себя умно, то не добавляла бы остроты.
Но я была Франческой Анжеликой Кончетти. И сексуальность была моим вторым природным я.
— У меня сложилось впечатление, что я здесь нахожусь, чтобы поправиться, Бенни. Я не смогу выздороветь, если ты будешь морить меня голодом.
Я почувствовала, как его тугой пресс затрясся от беззвучного смеха, и мне очень понравилось это ощущение. Очень.
Слишком сильно.
Затем он сжал мою руку, отпустил ее и поднялся с кровати, пробормотав:
— К вашим услугам.
Я должна была перестать с ним обмениваться репликами или можно сказать чуть-чуть флиртовать, действительно должна была. Но я этого не сделала, потому что это было мне… не свойственно.
— Хочу отметить, если бы я находилась в своей собственной квартире, в которой нет ступенек, чтобы спуститься вниз и пройти на кухню, моя квартира намного меньше, я могла бы сама себе приготовить кофейный кекс.
— Ты права, — ответил он, не глядя на меня и направляясь к двери. — Но в своей квартире, ты скорее всего не стала бы есть кофейный кекс.
— Точно, я бы попросила Джину приготовить мне домашние тосты с чиабаттой, которые, кстати, она без особых хлопот доставила бы мне в постель, будь я в своей квартире.