- Это я во всем виновата. Я не хотела... - она не обращалась ни к кому, только к своей совести. Принцесса обхватила свои тонкие плечи руками, как от дуновения леденящего плоть ветра. Ей действительно показалось, что стало холодно, как когда льёт непроглядный дождь и дует сильный ветер. Буря бушевала в ее юной, но уже отравленной горечью утраты душе. Эссиль ощутила прохладное прикосновение, словно лёгкий ветерок поцеловал её в макушку. Она подняла голову, её прекрасное, но заплаканное и покрасневшее лицо вытянулось в изумлении:
- Ты...я же видела, как пуля охотника тебя убила!
- Эта пуля? - Мои уста тронула немного виноватая улыбка и я на ладони подал ей окровавленную пулю, отливающую серебряным цветом.
- Но...как?! - нижняя губа Эссиль дёрнулась, она была в замешательстве.
- Не печалься по сохранности этих двоих оболтусов: жить будут, правда, немного опаленными, как цыплята, - ответил я.
Эссиль взяла мой подарок, зажала его в кулачке, приложила к груди и... расплакалась:
- А теперь чего ты плачешь?
- Прости! - только и смогла выдавить она сквозь судорожный плач, её худенькие плечи содрогались. Я приподнял светлые брови и вздохнул, потом присел рядом с ней на корточки и стал гладить по её растрепавшимся волосам, которые прилипли к мокрому от слёз лицу.
- За что? Не у меня наречённую увели, - ответил я.
Эссиль обняла меня за плечи. Так и проплакала, пока не успокоилась. Да уж, натерпелась девушка от нас, придурков. А всё началось с ее папаши. Когда она успокоилась, я спросил:
- Давай рассказывай, как дело обстояло. Мне еще надо как-то отцу твоему объяснить, как получилось, что пути дочери короля фей и потомственного охотника стали одной дорóгой?
- Э... - поджала розовые губки она, - хорошо, расскажу. Но учти, если потащишь меня обратно, я тотчас сбегу! И никакие замкѝ меня не остановят! - В её словах было столько уверенности и страсти. Я уже завидовал этому Эсмонду. Знает ли он, какое сокровище получил?
- Но ты разве забыла, что кому-то была обещана? - я решил на всякий случай напомнить, одно ухо обратив в ее строну, а другим прислушиваясь, как там наши драчующиеся - не пришли ли в себя.
Её щеки покраснели от смущения, а глаза ее выражали тепло и любовь:
- Я ничего не обещала! Это мой папочка! Я его люблю и уважаю. И Илья мне дорог, и... ты - моя любимая крёстная фея. Но жизнь-то у меня и тело одни, как и душа. А её-то я уже другому отдала, и плоть от духа неотделима. Мы встретились с Эсмондом, когда я в последний раз посетила человеческий город, где всё было ново и волшебно. Наши взгляды соприкоснулись - и словно ток пробил мое сердце. Я не знала, кто он, чем занимается. А знала - отвергла бы? Не знаю.
Эссиль задумчиво крутила в руках пулю. Я смотрел на это милое дитя и понимал, что вовсе не дитя она, а уже взрослая девушка. И ей пора своим сердцем выбирать, кому плоть и душу отдать. Грусть мою сущность иглами колола, а радость за крестницу лечила раны.
- Потом, после возвращения домой, я узнала, кто он и всей душою обмерла. Но поздно, неведомый росток пустил коренья в душе и сердце твоей глупой крестницы, о, Буря надежды: - Бушевали в ее робком сердце гнев с любовью пополам.
Нимфа положила нежную ладонь мне на щеку и провела по шраму большим пальцем:
- Откуда шрам? - внезапно отвлеклась она от темы, и голос ее зазвенел тревогой.
- Это ещё одна засечка на старом дубе, - прижал я к щеке её руку: - Продолжай.
- Одна из многих? - крестница улыбнулась моим словам и продолжила волнующий рассказ. - Когда распахнулись створки правды, увы, отступать я не могла. Я приняла его таким, какой он есть. И это грех мой неискупимый. Но что поделать - любовь грешна.
Потупив взор, она вздохнула.
- Нет греха в истинной любви, - взбодрил я ее. - Но взаимна ли она?
-Узнав, кто я, он хотел оставить наши встречи лишь тёплым и волнующим воспоминанием и долго молчанием мою душу изводил. Пока однажды я не отправилась на озеро, зной летний с тела смыть и грусть с души. А он похитил, то, что осталось от меня былой. Ведь сердце и так было с ним всегда. Я настояла, что бы тогда никто не пострадал.