Как Фабиан сможет использовать ее, когда она выйдет замуж, Хелена не знала, но он бы не смог жить без интриг — его власть подпитывалась из многих источников и контролем над многими объектами. Власть была для Фабиана наркотиком.
— Вы правы. — Ответ непроизвольно слетел с ее губ. — Мне надо обдумать все еще раз.
— У вас не такой большой выбор, малышка. Принадлежа к тому же типу, против которого вы боретесь, я могу сказать вам, что существует только один выход.
— Я не хочу… — Она замолчала. Образ Фабиана возник перед ее мысленным взором. Приходилось признать: она мало что могла бы сделать, чтобы избежать его сетей.
Себастьян нашел ее глаза и постарался удержать ее взгляд.
— Насколько мы похожи, ваш опекун и я?
Его тон был мягким, заинтересованным и приглашал ее их сравнить. Она сразу разгадала его уловку и по достоинству оценила ее. Но ведь он не знал Фабиана!
— По характеру вы очень похожи. — Но честность заставила ее добавить: — В некотором роде.
Себастьян был гораздо добрее. Если разобраться, многие его поступки, хотя и осуществлялись с присущей ему самонадеянностью, были вызваны горячим желанием помочь, что привлекало к нему сердца людей, да и ее тоже. Доброта никогда не была присуща Фабиану — у нее сложилось твердое убеждение, что за всю свою жизнь Фабиан ни о ком, кроме себя, не подумал.
В то время как Сент-Ивз приказывал своей сестре вернуться в Англию ради ее же блага, Фабиан сделал бы это в собственных интересах, независимо от интересов его пешки, а зачастую даже и во вред ей.
Она продолжала изучать лицо Себастьяна. Он решил задать наконец прямой вопрос:
— Так кого бы вы предпочли, если бы пришлось выбирать, — вашего опекуна или меня?
Она хорошо понимала, что весь их разговор был затеян только ради этого вопроса. Единственный вопрос, который, как он полагал, будет основным и решающим для ее дальнейших поступков.
— Я бы не выбрала ни одного из вас.
— Это я понимаю. Однако вы должны понять, что ваш выбор не освободит вас от могущественного мужчины. Если не ваш опекун и не я, тогда все равно появится кто-то другой, похожий на нас. Поколебавшись, он погладил ее по щеке. — Ты необыкновенно красивая, малышка, очень богата и благородна. Ты неожиданное счастье для мужчин — и это всегда будет определять твою судьбу.
— К сожалению, я не могу тут ничего изменить. — Хелена произнесла это равнодушно, зная, что это правда, та правда, которую она не любила, но давно приняла как данность.
— Нет. — Он удерживал ее взгляд. — Все, что тебе остается, — это выбрать лучшее из того, что дарует судьба.
Что же предпочесть?
Хелена закрыла глаза, чтобы поразмышлять.
— Вы уверены, что если я выберу вас, вы станете моим защитником, будете защищать меня от других и даже от моего опекуна?
— Малышка, если вы станете моей, я буду защищать вас ценой своей жизни.
Она смотрела на него — и верила ему. И вдруг удивилась, что размышляет над выбором, хотя на самом деле никакого выбора у нее нет.
— Свобода, которую вы приобретете, всегда будет под защитой могущественного человека.
Он снова, как и прежде, прочитал ее мысли и заглянул в ее душу.
— Откуда мне знать, что вы не попытаетесь использовать меня, как использовал меня он, — будете играть моим будущим, моей жизнью, словно они ваша собственность и вы имеете право распоряжаться ими по вашему желанию? — Ей не пришлось обдумывать свои слова, она просто выплескивала на него свою боль.
Ответ прозвучал незамедлительно:
— Я обещаю, что не буду этого делать, и свое обещание выполню. Но ничего нельзя знать наверняка, вы можете только доверять мне и быть уверенной, что ваше доверие я оправдаю. Но здесь есть небольшой нюанс — в какой-то мере вы уже доверяете мне. Вы не были бы здесь сейчас, если бы это было не так.
И это тоже было правдой. Сидя у него на коленях, лицом к лицу и глаза в глаза, Хелена верила, что Себастьян не обманет ее надежд. Каждая минута, проведенная с ним, укрепляла в ней доверие и веру в его искренность.
И за всем этим стояло ее понимание его, понимание их тяги друг к другу, которая возникла в первую же минуту их встречи целых семь лет назад.
Он не пытался делать вид, будто ее не существует, накидывать вуаль на эту часть их отношений.
— Если я соглашусь… — Она замолчала, посмотрела ему в глаза, потом опустила их. — Если приму вашу защиту, что вы потребуете взамен?
— Вы знаете, что я попрошу, чего я хочу.
— Скажите мне об этом прямо.
Он внимательно посмотрел ей в глаза и только потом ответил:
— Я думаю, малышка, что у нас было достаточно слов. Пора от слов переходить к делу.
По ее спине пробежал холодок, но когда он удивленно выгнул бровь, она надменно сделала то же самое. Она должна узнать, сможет ли отдать себя под его защиту. Сможет ли выдержать огонь его прикосновений, сможет ли принадлежать ему и продолжать оставаться самой собой.
Она молчала, она ждала. Он прочитал решимость в ее глазах и опустил взгляд ниже. Скользнул по обнаженным плечам, еще ниже и снова вверх — это эфемерное прикосновение вызвало у нее ощущение физического. Затем его взгляд остановился на золотой пряжке на ее плече.
С обычной медлительностью он поднял руку, подцепил пряжку, и та вместе с шелком, который удерживала, медленно сползла с ее плеча. Его палец скользнул по нежной коже ее шеи.
Она не могла дышать. Не могла пошевелиться. Не могла отклониться, когда он прижался губами к ее обнаженному плечу.
Единственное место, которое он открыл, единственное уязвимое место было выставлено напоказ. Для него. Им обнаженное.
Она закрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях, почувствовав его губы на своей коже, горячую влажность языка. Потом открыла и завороженно следила за тем, как его губы вновь и вновь касаются ее.
Движимая непонятной силой, какой раньше и не подозревала в себе, она запустила пальцы в его густые шелковистые волосы. Он поднял голову, и их губы встретились.
Эта непонятная сила направляла все их действия. Когда они целовались — отдавая, получая, ощущая вкус друг друга, соблазняя, получая удовольствие, — она чувствовала себя несколько неловко, потому что какая-то невидимая черта отделяла их или ее от того, чтобы, забыв обо всем, взять как можно больше, не отдавая, завоевывая и не сдаваясь.
Снова и снова эта сила давала о себе знать. Он овладевал ее ртом горячо и стремительно, в каком-то первобытном восторге, почти лишая ее сознания. Затем она стала выставлять свои требования. И он радостно сдавался на милость победителя, следуя ее желаниям.
Волна страсти, нахлынув, отступала, затем возвращалась вновь.
Они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Она открыла глаза и встретила его взгляд. Одной рукой он держал ее за подбородок, вторая лежала на талии, смяв пальцами шелк платья. Ее рука поддерживала его голову, другая гладила спину.
Ее веки опустились, их губы встретились снова, и страсть поглотила их целиком.
Стоя в десяти ярдах, по другую сторону двери, соединяющей библиотеку и кабинет, Луи хмурился от злости. Оторвав ухо от приоткрытой двери, он заглянул внутрь одним глазком, но не увидел ничего, кроме части книжных шкафов. Открыть дверь пошире он не решился, а потому снова приник к двери ухом. Он слышал голос Хелены и Сент-Ивза, но не мог разобрать многие слова. И тем не менее, он все же слышал достаточно, чтобы понять, что предсказания Фабиана начали сбываться.
Но он пока не слышал, чтобы Сент-Ивз сделал Хелене предложение, а это было необходимо для осуществления их плана…