Впрочем, Халун не забыл и о моём обучении. Между изучением условий языка, которое мне давалось с переменным успехом, он помог освоить… как же его? Не важно, для себя я окрестил его пассивным щитом, который должен всегда скрывать мои мысли, будь то сон или бодрствование. Что-то вроде рефлекса, который активизируется только когда у меня формируется мысль, или ко мне в голову кто-то лезет. Он рассказал, что это очень распространено среди магов и некоторых высокопоставленных лиц, но в подробности я углубляться не стал. Только поблагодарил яла за такую возможность. Ведь, получалось-то как? Являясь магом, я ненарочно раздавал свои мысленные волны, достаточно сильные, чтобы их услышали другие, даже если они этого не хотят, и это можно было назвать защитой не меня от людей, а наоборот.
Ещё, из заметных изменений, листья на входе в дом на площадке заметно посинели и издалека теперь походили на сосульки, если не приглядываться. Несмотря на это, эластичности они не потеряли и так же легко раздвигались руками, не говоря уже о теплоизоляции, хотя я начинал думать, что во всём виноваты не они, а какое-то особое окружение дома. Дело в том, что в метре от него тоже чувствовалось тепло и даже таял снег. Поделившись своими наблюдениями с Халуном, я получил вполне конкретный ответ — Дом, пусть и частично, но живой. На мой вопросительный взгляд, он решил пояснить:
— Такая растительность способна выживать в разных условиях. — Он потеребил рукав своей куртки. — Иногда даже без освещения или воздуха.
«Мне бы такие в шалаш», — подумал я тогда, но мыслями с ялом не поделился.
В общем, всё шло своим чередом, я с Роуллом осваивал лук, иногда вспоминал фехтование, занимался риторикой с Халуном, по мелочи рассказывал им о себе, своём мире. Даже, в качестве «культурного» обмена, пояснил, что за немагические условия периодически использую в своей речи. Роуллу они не понравились, а вот Халун, читая мысленно их значения, некоторые взял себе на заметку. Он же, вопреки возражениям младшего мастера, рассказал мне некоторые местные бранные словечки.
Глава 17
Дань снегу
Зима как-то совсем незаметно приблизилась к своей середине. Снега она принесла много, и я понял, почему Роулл беспокоился за то, каким будет урожай. Ялы в городе практически каждый день только и занимались тем, что расчищали улицы. Но вскоре наступили ясные, пусть и холодные деньки. К сожалению, градусника у меня с собой не было, но я бы уверенно сказал, что здесь доходит и до двадцати ниже нуля.
Не знаю, что мной двигало, но в один прекрасный момент голову посетила одна мысль, и я, переспав с ней ночь, твёрдо решился на относительно короткий одиночный поход до Плаишкора. Для этого я знал и умел уже достаточно, но меня в последний момент одолели сомнения: хочу ли я увидеть то, что увижу? Прошло так много времени, но воспоминание ещё было свежо. С другой стороны, это лучше, чем если бы я постарался насильно забыть о случившемся. Кроме того, в пути я отдохну от тренировок, освобожу голову от всяких мыслей, и просто посмотрю на зимний Давурион за пределами Илибеза и леса «Светлого».
Ялы, узнав о моём желании на следующий день, приняли его очень неохотно. Роулл причитал, что в такие холода одинокие путники рискуют замёрзнуть или пропасть в снегах. Халун же, бегая глазами, говорил, что не стоит мне туда идти. Кроме тяжести на душе это ничего мне не даст. Услышав, куда я направляюсь, он стал подавленным, а когда я предложил ему идти со мной, ещё больше погрустнел. К счастью, я смог убедить ялов, что смогу постоять за себя, выдержу все тяготы путешествия и, в конце концов, пообещал, что вернусь.
Пусть, Вандолий и оказался таким, каким оказался, но я шёл туда не ради него, а ради места, где я нашёл первого разумного, которому смог довериться, где мне показали, на что я способен, где я впервые в этом мире почувствовал себя в безопасности, пусть и не на долго.
Ялы всё-таки решили одного меня не отпускать. На воротах Живой Стены, где камень перемежался со свитыми деревьями без листьев и веток, стоял Роулл с вороным конём. Шутки ради я глянул в окно конюшни и мельком увидел там знакомую морду со звёздочкой на лбу и лучиком на носу.
— Халун, тут такое дело, — сказал я, остановившись в неуверенности и убрав кинжал в ножны. — Помнишь, я сбежал?
Он лишь посмотрел вопросительно.
— Там, кажется, знакомец мой стоит. — Ткнул в сторону закрытых конюшен пальцем.