— Не ожидал тебя увидеть. Ко столу, Гнису? — вспомнил он о приличиях, проведя рукой над тарелками.
— Что вы, я на мгновение. По городу гуляю, вот, решил заглянуть.
Лорд отложил прибор и вытер лицо салфеткой, после чего спросил:
— Мастера справляются со своей работой?
Немного рассказав ему обо всём, я упустил лишь тот момент, что только что вернулся с похода. Удивительно, но у меня нашлись силы даже на то, чтобы болтать. Впрочем, на долго я в шатре лорда Дидания не задержался, и под конец вспомнил, о чём хотел спросить.
— Думал, вы тот корабль на дрова пустите, ан-нет, стоит на причале, качается.
— Но это же твой трофей, как бы ты его ни добыл. Не беспокойся, плату за его стояние ты внёс уже давно.
— Ладно, — пожал я плечами. — Думаю, что о судьбе военнопленных спрашивать нечего?
— Ты слишком плохого мнения обо мне, Гнису, — почти обиженным тоном ответил лорд. — Они же не напали.
— Неужели, вы их в Давурион выпустили?
— Нет, конечно! Захватили, допросили и отправили в Крислем.
— Честно говоря, удивлён, — ответил я и усмехнулся. Отдав салют, я попрощался с лордом и вышел наружу. Удивлённые стражники посмотрели на меня, но и на этот раз ничего не предприняли.
После лорда я, радый обретённому кораблю, отправился в певчий уголок, но там, к сожалению, никого не оказалось. С грустью вздохнув, я понял, что в зимнем городе делать нечего и направился к площадке, где, к сожалению, тоже никого не увидел. Уже под крышей в гамаке я, наконец, почувствовал ногами всю накопившуюся тяжесть путешествия. Они гудели, и я, наверное, ни за что бы не поднялся до самого окончания моего отпуска. Надеюсь, Роулл и Халун, которым, конечно же уже сообщили о моём возвращении, не станут раньше времени спешить сюда.
К счастью, мастер Халун свою магию никак по-другому не называл, а говорил всегда (Если снисходил до этого) так, как есть. Несмотря на это, у него было гораздо сложнее учиться, так как нередко я говорил английские слова вместо латинских, и условия, конечно же, не получались.
Давно закрыв глаза, я только в этот момент обнаружил, что не могу уснуть. В голову лезли всякие мысли, я вспоминал движения приёмов, которые Роулл почему-то называл танцем, потом я задумался о том, что это не такое уж и разумное название, так как уж партнёру — противнику в бою — вряд ли понравится, если буду вести я.
Чёрт, вот как быть? Мысли сами приходили в голову, и я ими будто бы не управлял, вспоминая разные моменты своей жизни. Будто бы сам задаю себе вопросы и потом сам же на них и отвечаю.
Плюнув на попытки заснуть, я прислушался к ощущениям, и вылез из гамака, чтобы предпринять ещё пару способов очистить разум.
Магия и меч за оставшееся дневное время сделали своё дело — свели остатки моих сил на нет, и я со спокойной душой отправился в дом, где провёл в одиночестве остаток дня и ночь.
Проклятый снег! Если по площадке я кое-как проторил для себя тропинки к отхожему, кухне и выходу, то в городе ужаснулся от количества работы чистильщикам, которые убирали куда более широкие пространства для прохожих, а осадки не думали останавливаться, заставляя их выходить снова и снова. Как будто этого мало, некоторые ялы под недружелюбные выкрики других сдвигали снег со своих крыш, только добавляя работы чистильщикам. Кто прав, а кто виноват, я разбираться не стал, а поспешил исчезнуть, думая, что Роуллу было бы неплохо ошибаться насчёт пяти месяцев. Это же, ну правда, перебор.
Сегодня я, возможно, из-за недавнего перехода, взял с собой не только кинжал, но и меч, вспомнив о них уже слишком далеко, чтобы возвращаться по непроходимым сугробам обратно и оставлять в домике.
Снег казался рыхлым и сухим, но это обманчивое чувство. Самые глубокие участки проходились только благодаря титаническим и даже магическим усилиям, а когда он попадал в сапоги, я и вовсе чувствовал бурю эмоций. В основном, конечно, нецензурных. Конечно же, ноги после такого путешествия стали сырыми и уставшими, но вскоре впереди забрезжил рассвет. На самом деле, впереди улицу уже успели расчистить от белой заразы, и я, наконец, свободнее пошёл в направлении спуска в нижнюю часть города. На пристань, куда я планировал вчера идти, попасть иначе всё равно никак. Тут же я, уже вслух матерясь, вытряхивал напиханный в сапоги снег.
Вот уж, когда к птицам зависть появляется. Им-то не нужно лапки в снегу топить, взмахнул крыльями, и ты уже на другой стороне улицы.
С этими мыслями я вскоре пришёл к пристани, стряхнул с ближайшей лавочки снег и присел, после чего обнаружил в руках кинжал.