Не засыпая, с закрытыми глазами лёг и начал фантазировать над тем, что первым изменю в живом доме, где я уже больше полугода живу. А вдруг Халун таки решится? Мысль зацепилась за слово «проекты», плавно перетекла на мою прошлую жизнь, на то, кем я там работал и даже коснулась друга Тихонова — фаната того, чем мы занимались чуть меньше года назад. Вот у него и впрямь призвание, а что касается меня, я бы сказал, что мне это просто нравится. Кому знать, может, ещё не всё потеряно?
Часам к двум от полудня я понял, что всё-таки поддался и заснул. В суматохе собравшись, я миновал столовую и примчался к Халуну, который, конечно же, ждал. Вряд ли это первый раз, когда я опаздываю к нему, да и сам Халун не выказал какого-то осуждения, но даже пять минут отсекать от очередного занятия не хотелось. С другой стороны, у меня не было ни часов, ни будильника, ничего, что я мог бы использовать для определения точного времени. А солнце — ненадёжный способ узнать время. Оно с временами года так или иначе отклоняется, создавая как раз вот такие погрешности, как сегодня.
Сегодня он ждал меня в небольшой закрытой от дождя беседке, где на столе разложил множество бумажных листочков разных цветов от белого до чёрного. Некоторые соседние цвета повторялись, но уникальных оказалось всё-таки больше.
— Итак, что это?
— Я проверяю слова одного учёного, — таинственно ответил он. — Что видишь?
— Ну, бумагу, цветную.
— Добро, — терпеливо ответил он. — Много цветов повторяются?
— Ну, есть. Вот пара, вот ещё, тут, здесь, — ответил я, всматриваясь в одинаковые листочки.
— Получается, ты — самый обычный человек. — Сказал он так, будто догадывался об этом. На мой вопросительный взгляд он поспешил объяснить: — Здесь нет одинаковых цветов, а те, которые ты выбрал, берёт любой другой человек в Давурионе.
— А-а. Ладно?
— А вот такие выбирают ялы, — договорил он, ткнув в жёлтую и оранжевую и некоторые другие, отличные друг от друга цвета. После тёмно-фиолетового, например, шли две чёрные карточки, и какую разницу Халун нашёл между ними, я решительно не понимал. Мастер даже заметил:
— Похоже, ты не веришь.
— А знаешь, кажется, я понял, — ответил я, когда меня, наконец, осенило. — Цветов-то много больше, чем мы видим. Зависит от длины волны.
— Расскажи подробнее, — попросил он.
Немного вспомнив, я выложил то немногое, что знаю про свет. Лицо Халуна много раз менялось от удивлённого до откровенно сомневающегося, но он жадно усваивал мой сбивчивый рассказ, не перебивая. Когда же с помощью условия lumen подключил к рассказу свой собственный свет, я сам удивился, сдвинув его в сторону ультрафиолетового излучения. Не от того, что он исчез, а от того, что у яла в этот же самый момент неожиданно засветились зрачки, будто бы у кошки в темноте.
В теории я мог сдвигать свет и дальше, но не стал этого делать. Не хватало мне самого себя радиацией облучить, в какой бы стороне спектра она ни находилась. Впрочем, если меня мой собственный огонь не обжигает, может, с излучением будет так же?
— Ну всё, дай глазам отдохнуть, — сказал я, когда вокруг радужек яла появился красный цвет.
— Да, ты прав, — ответил он, промаргиваясь. Это не очень помогло, поэтому он потёр глаза руками. — Проклятие, ты снова причиняешь мне боль.
— Больше ничего тебе не расскажу, — притворно обиделся я, сложив руки на груди и повернув голову в сторону.
Халун понял, что я не всерьёз, поэтому притворно же посокрушался и пошёл умываться. Наверное, неприятные ощущения. Мне-то лучше, я на сам фонарь не смотрел.
— Давай лучше Живой Листвой займёмся, — сказал он, когда вернулся.
— Что? — не понял я. — Ты вчера мне всё рассказал.
— Я считаю, тебе можно доверить эту тайну.
— Надеюсь, её создатель не станет меня преследовать.
Так как с предысторией и введением я ознакомился уже вчера, ял рассказал, как работать с Живой Листвой. Оказалось, так называлась не только листва, но и ветки, стебли, ствол, если это дерево, цветы и даже корни. В принципе, так называлось всё, что могло быть растительного. Для того, чтобы та или иная, назовём её так, единица растительности прижилась, необходимо «ядро». В сравнении с обычным растением, оно являлось корнем, который должен вбирать в себя любую возможную энергию из окружающей среды, являясь чем угодно. Камушком, кольцом, или каким-нибудь другим твёрдым предметом, для надёжности, но а так вообще чем угодно, куда можно поместить магию, даже сам подопытный объект. От ядра так же можно пустить настоящие корни, чтобы охват получился больше, но тут уже мелочи.