– Очень смышленый мальчуган.
«Закрой рот, Меган! – возопил ее рассудок. – Замолчи, ради Бога! Зачем тебе нужно знать так много? Он – преступник. Он ограбил твой дилижанс и похитил тебя. Из-за него ты шмякнулась задом в грязь. И тебе все равно мало. Ну что ты лезешь к нему с расспросами о его семье, словно вы с ним старые друзья?» Вслух она произнесла:
– Мне очень жаль. Право же, я не собиралась совать нос в вашу жизнь.
О Боже, ведь она уже опять начинает повторяться! Человек не хочет впускать ее в свой внутренний мир, а она все долбит и долбит плотный панцирь, пытаясь пробиться сквозь него.
Люк продолжал молчать.
– В самом деле, не принимайте меня за ищейку. Я думала, что спички у вас в мешках.
– Я ношу их с собой, – сказал Люк, не отводя глаз от пламени, лижущего тушку.
– Вот, возьмите. – Меган протянула ему его коробок. – Очень удачно придумано – держать спички в промасленном кожаном мешочке и хранить его в металлической коробочке.
– Так они всегда будут сухими.
Она от волнения закашлялась и сменила положение ног, ища удобную позу.
– Я действительно сожалею, что так получилось.
Ответа не последовало.
Последние капли терпения иссякли. Гнев вырвался наружу с таким же шипением, как падающие в огонь капли жира с кролика.
– Черт побери, я же сказала, что раскаиваюсь! Сожалею, что не удержалась от любопытства. Я сожалею, что начала копаться в ваших мешках. Сожалею, что нашла тот портрет и рассматривала его. Мне очень жаль, что ваша жена умерла. Жаль, что вы не можете оставаться дома и больше времени проводить с вашим сыном. Мне жаль, что вы не можете найти себе достойную работу и вынуждены грабить дилижансы, чтобы заработать себе на жизнь. Жаль, жаль, жаль! Может, теперь вы соблаговолите сказать, что принимаете мои извинения?
Прошла минута томительной тишины. Меган была готова рвать на себе волосы от злости. Толстокожий тип, будь он неладен! Хватит извинений! И как бы в подкрепление своей мысли она принялась скрести выступившую на локте маленькую бляшку – следствие хронического переедания курятины.
– Мой сын тоже умер, – выговорил наконец Люк.
– О Боже… – Меган перестала двигать пальцами. – Я вам очень сочувствую, – сказала она, нарушая самый последний из ее зароков. – А я тут наговорила вам столько ужасных вещей. Прямо какая-то словесная окрошка, не правда ли? – Она зарыла лицо в ладони.
Люк хихикнул. Она подняла голову – убедиться, что слух не обманул ее. Нет, ее похититель действительно улыбался. И его улыбка была до умопомрачения очаровательна.
– Зачем вы так говорите? – спросил он.
Меган сделала над собой усилие, пытаясь припомнить, что именно она говорила.
– Я не имела права трогать ваши вещи. Ваше прошлое – ваше дело. Сугубо личное дело. Мне не следовало спрашивать вас о вашей личной жизни.
– Да, не следовало. Вы когда-нибудь теряли кого-то из любимых вами людей, мисс Адамс?
– Не называйте меня так, – сказала Меган, морща нос. – Вы заставляете меня чувствовать себя старой. Называйте меня Меган.
– Хорошо. Меган, так вы теряли когда-нибудь того, кого любили?
– Да.
– Кого?
А теперь кто суется не в свои дела? Впрочем, вполне правомерно, после того как она сыпала в него вопросами, словно из пулемета.
– Моего отца, – ответила она.
– Когда он умер?
– Два года назад.
– Болел?
– Сердце отказало, как объяснил доктор.
– И что вы чувствовали, когда умирал ваш отец? – Она поморщилась.
– Я так думаю, пришло его время.
– Я не о том вас спрашиваю, Меган. Что вы испытывали?
– Тоску.
– Вам его не хватает?
– Конечно, не хватает, – сказала она, чувствуя, как слезы застилают глаза.
– Когда кто-то уходит от нас, мы ощущаем одиночество, не так ли? Я не имею в виду женитьбу или отъезд друзей. Потому что мы знаем – они по-прежнему с нами, как бы далеко ни находились от нас. Когда умирает кто-то, кого вы любите, вы чувствуете себя в тысячу раз тяжелее потому что вы теряете человека и знаете, что он никогда не вернется.
Меган шмыгнула носом, загоняя назад слезы, которые угрожали вот-вот пролиться. Она не плакала со времени похорон. Ей всегда казалось, что оплакивать мертвых бессмысленно. Слезы никогда ничего не решали. Если человек умер, что ни делай, все равно его не воскресишь.
– А вы? – чопорно спросила она, компенсируя некоторое замешательство, оттого что едва не позволила себе женскую слабость – расплакаться. – Что вы чувствовали, когда умерла ваша жена?
– Я еще не все спросил о вашей жизни, – сказал Лу кас, поворачивая кролика, чтобы тушка прожарилась равномерно со всех сторон. – Что вы делали после смерти отца? У вас есть еще кто-то из родных?
– Конечно. У меня есть мать. Правда, она никогда не жила в Канзасе. Она говорит, что здесь пустынные, дикие места, и предпочитает оставаться в большом городе.
– Кто еще?
– Брат. Они с женой живут как раз неподалеку отсюда, чуть в сторону от Левенуэрта. У Калеба с Ребеккой большое хозяйство и стадо коров. Они построили ранчо, когда родился Закери, их сын. Сейчас у них двое детей. Заку четыре года, а малышке Роуз, или ее еще называют Коричной Розой, нет и месяца.
– Судя по вашему рассказу, они вроде бы очень счастливы.
Меган кивнула.
– Когда умер папа, они уговаривали меня переехать к ним: Но мне не хотелось, чтобы дом пустовал.
– Так вы живете совсем одна?
– Да. Иногда тишина кажется просто ужасающей, – сказала Меган, – но, с другой стороны, я люблю уединение.
– И теперь вы руководите компанией отца?
– Мне не трудно, – повела она плечами. – В свое время папа с Калебом потихоньку приобщали меня к делу. Так что, когда папа умер, я стала сама управлять «Экспрессом».
– И людей не отпугивало, что их везет женщина-кучер? – спросил Лукас, усмехаясь краешком губ.
– Как правило, я их не вожу, – оправдывалась Меган. – Хотя умею. И при желании могла бы быть кучером хоть каждый день. Но я предпочитаю нанимать мужчин. Похоже, пассажиры им больше доверяют, – фыркнула она, совсем неподобающе для леди. – Они не верят, что женщина-кучер способна доставить их в целости и сохранности до места назначения. И тогда приходится рассказывать им несколько историй о моем кучере Гекторе, после чего они уже долго не думают, стоит ли вверять ему свою жизнь.
– И поэтому вы сами вели дилижанс в тот день, когда мы вас остановили?
– Вы имеете в виду – ограбили. – Лукас пожал плечами:
– Пусть ограбили.
– Гектор не согласился ехать с кассой железнодорожной компании. Вы с вашими дружками нагнали на него страху.
– И вы решили сами доставить груз.
– А что мне оставалось делать? В противном случае железная дорога исключила бы меня из общего дела. Мой бизнес завязан на ней, а линии железной дороги протянулись через всю страну, и компания хочет, чтобы перевозка грузов в Атчисон, Топику и другие города осуществлялась непосредственно через Левенуэрт. Если бы я отменила рейс, то пассажиры стали бы искать другой транспорт. Я не могла этого допустить. Если компания меня вышвырнет, куда мне тогда деваться с моими устаревшими средствами сообщения?
– Да, было бы очень неприятно.
– Я не могу позволить, чтобы меня выкинули, как старую калошу.
– И что вы хотите предпринять?
Меган подалась вперед и потрогала ужарившуюся тушку, тут же приложив обожженные пальцы ко рту, в то же время пробуя вкус крольчатины.
– Буду делать все, что потребуется.
– Включая кражу денег?
– Что? – нахмурилась она.
– Вы сами сказали, что сделаете все, чтобы спасти свое дело – не дать железнодорожной компании снять с маршрута «Адамс экспресс». Разве загадочные ограбления не входит в ваши планы?
– Должно быть, дым костра совсем запечатал ваши мозги. Оскорбительнее обвинения я еще ни от кого не слышала.