Она проснулась в тишине, когда он ушел. Боль пронзала ее ноги и руки, пульсировала под веками, но она почувствовала дрожащее прикосновение к руке. Джесубай. Девочка выжила.
Она касалась любимой няни с нежностью дрожащими пальцами, и теплое прикосновение уменьшало боль, что сквозила в руках и ногах Иши. Проходили часы, а она исцеляла, Иша поняла, что она смогла отобрать нужное для себя из громких слов хозяина. Казалось, что он провалил попытку внедриться в соседнее королевства, что и вызвало его гнев. Он кричал, что амулеты будут принадлежать ему, и если ему придется пройти через тысячи солдат, чтобы захватить юных принцев, что он это сделает.
Когда он бил дочь, он сказал, что она бесполезна и покорна, как и ее мать, а ему, такому сильному мужчине, рядом нужна сильная и неотразимая женщина. Он говорил, что хотел бы убить Джувакши раньше, чем она дала ему хныкающую дочку, что будет только мешать ему.
Иша лежала тихо, припухлости на ее лице и теле спали, благодаря исцеляющему прикосновению Джесубай, но девочка с кровоточащими порезами, что остались от колец отца на ее красивом лице, плакала и мягко извинялась, говоря, что она не сможет толком помочь с ногой. Но это не было важно. Иша была достаточно исцелена.
Нога с того дня была напоминанием для Иши стоять смело против зла. Она же придавала ей гордости, ведь ей хватило смелости выступить в защиту своей подопечной. А еще, как бы геройски она ни вела себя в тот день, она отчаянно боялась будущего. Что сделает хозяин, если узнает, что они не умерли?
В тот день, полный боли и страданий, Иша поняла две очень важные вещи.
Во-первых, существовала магия, темная, которую использовал отец, которая как-то передалась и его дочери. Во-вторых, отец Джсубай явно убил свою последнюю жену и не остановится перед очередным убийством. Она и раньше подозревала его во всех ужасах, но теперь она знала, что он способен на худшее. Гораздо худшее.
Один
Вуаль
Я сидела перед зеркалом, пока Иша расчесывала мои волосы, и касалась пальцами лепестков желтых цветов, что я только что принесла. Отец вернулся с успешной поездки, что открыла новые пути получения богатства. Не то чтобы люди или царь никогда не видели золотую монету, толстую овцу или даже сверток дорогой ткани. Нет. Лишь те, что выживали после подвигов моего отца, оставались его близкими помощниками – люди, что были такими же подлыми, лживыми и жестокими, как и он.
Конечно, вообще-то никто и близко не подходил его требованиям. И если бы я сравнила поступки его подельников и злодеяния моего отца, что все они ему проигрывали. Я уже давно перестала считать, скольких людей он убил самыми ужасными способами. Не будь здесь Иши, то и я уже давно исчезла бы.
К сожалению, магия, которую я оттачивала, я могла использовать лишь на самой себе, также я могла немного исцелять, что я годами применяла на Ише, это мы держали в секрете. Мы обе понимали опасность, что нависнет над нами, когда отец узнает, что я способна хоть на каплю его магии. Потому мы ждали, но не было того времени, когда бы нас не окружали, когда рядом не было бы внимательного стража. Все они знали, что будет, если они предадут отца. И потому при таких обстоятельствах мы были в ловушке.
Я всегда была осторожной, бдительной, особенно сейчас, когда он вернулся. В мой шестнадцатый день рождения царь, человек, которого отец презирал, попросил, чтобы я присутствовала на празднике. Он устраивал тщательно продуманный праздник, и хотя я была благодарна ему за желание пригласить меня, мой желудок тревожно сжимался.
Когда было сообщено о празднике, я мысленно сжалась, зная, что это толкнет меня в руки моего отца, туда, где я не хотела быть, но, что еще хуже, там было изначально опасно. И все же празднование моего дня рождения на богатом пиршестве во дворце было таким редким событием, что я все равно ждала этого момента. Особенно потому, что я очень хотела попасть в знаменитый королевский сад.
Иша сообщила, что закончила с моими волосами. Она искусно украсила их, так, основная часть волос ниспадала мне на спину, несколько прядей она заколола у венца, в некоторые пряди вплела драгоценные камни. Одевшись в роскошные, но скромные с виду шелка, я предстала перед Ишей.
Она щелкнула языком.
- Вы всегда были красивым ребенком, моя маленькая Джесубай, но теперь вы стали умопомрачительной девушкой.
Взяв из ее рук прекрасную вуаль, я обернула ее вокруг спины, осторожно накрыв ею волосы, показав лишь тень печальной улыбки.
- Вы знаете, как сильно я хотела бы обычную внешность. Красота только сильнее привлекает его внимание.
Приколов вуаль на место, Иша возразила:
- Может, ваша красота бывает в его руках чаще, чем в его сердце.
- Возможно, - я закрыла нижней частью прекрасной золотой вуали лицо, чувствуя сигнальный приступ боли в животе, говорящий о том, что рядом был кто-то с огромной силой, и сказала. – Он приближается. Спрячьтесь в шкафу.
- Да, госпожа, - Иша погладила меня по щеке своей мягкой морщинистой рукой. – Берегите себя этой ночью.
Я потрепала ее руку.
- Как и вы.
Иша быстро развернулась, забрала гребень и похромала прочь. Для крупной женщины с больной ногой она двигалась тихо, такой сноровке пришлось научиться нам обеим. И хотя я прислушивалась, я не могла уловить признаки ее присутствия. Из шкафа она могла лишь следить за нашим с отцом разговором, но она получила распоряжение не вмешиваться ни при каких обстоятельствах.
Вероятность того, что он ударит меня до нашей встречи с царем, была минимальной, а даже если он это сделает, я смогу исцелиться, несмотря на то, что моя способность залечивать любые полученные раны была ограниченной. Если бы я могла обучаться магии более открыто, может, я смогла бы достичь уровня силы, достаточно мощной, чтобы помогать по-настоящему.
Успокаивая себя, я опустила глаза в тот момент, когда дверь открылась. Отец вошел в комнату со своим помощником, Хаджари, что был так же злобен, как и уродлив. Я приросла к месту и подавила желание отступить, когда Хаджари закрыл за собой дверь, и я почувствовала гудение энергии в своем теле, пока я пыталась расслабить руки.
- И где твоя ленивая сиделка? – тут же спросил мой отец, Локеш. – Есть у нее плохая привычка надолго оставлять тебя одну.
- Но я не бываю совсем одна, Отец, - мягко сказала я и заметила, как он раздраженно нахмурился. Я была беспечна, сказав это. Замечание прозвучало смело. И я быстро добавила. – К тому же, в доме отца нет ни души, что осмелилась бы приблизиться ко мне с плохими намерениями. Твое мощное влияние чувствует даже на расстоянии.
Он мгновение напряженно меня разглядывал, а потом решил забыть о моих словах.
- Так и должно быть, - нетерпеливо сказал он.
- И это, видимо, моя ошибка, - быстро сказала я, - но я отослала Ишу пораньше. Она себя плохо чувствовала, а я не хотела идти к царю простывшей и с красным носом.
Он хмыкнул, но тут же потерял интерес к Ише. Мой отец порицал слабость во всем и ненавидел видеть ее в остальных. Сколько я его знала, он никогда не болел, но любой солдат, что кашлял в его присутствии, тут же отсылался прочь. Его отвращение к слабости было мне только на пользу, но я знала, что он был слишком умен, чтобы я могла повторить эту уловку.
Обойдя меня по кругу, он нагло разглядывал мою внешность, и хотя мои руки сжались в кулаки, когда я увидела отвратительную усмешку Хаджари, что открывала его почерневшие и сломанные зубы, - такое он осмеливался делать только за спиной моего отца – я быстро разжала пальцы и разгладила юбки. Я не хотела, чтобы отец видел мой страх и мою тревогу. Он любил вызывать эмоции у других. Даже лицо Хаджари было бесстрастным, когда рядом был мой отец.
- Думаю, одета ты подобающе, - сказал отец. – Хотя ты ведь знаешь, что лавандовый мне нравится больше, чем золотой. Он подходит к твоим глазам, - он погладил мою щеку, и я послушно подняла взгляд, пересекаясь с его глазами.