Взглянув влево, я увидел, что Хлоя все так же неподвижно лежит на больничной койке, и тогда до меня дошло. Все это было сном — возвращение в тот момент, который произошел почти десять лет назад, когда Хлоя не лежала в палате без сознания.
— Простите, тетя Бетти, должно быть, я уснул.
— Не за что извиняться, Джексон. Ты был здесь со вчерашнего вечера, с тех пор как ее привезли сюда. Может, тебе стоит пойти домой, принять расслабляющий душ и немного поспать. Я не видела, чтобы ты оставлял ее одну дольше, чем на несколько минут.
Я протер сонные глаза.
— Нет, все в порядке. Утром я принял быстрый душ, когда дядя Том принес мне сменную одежду, а вчера поспал несколько часов на кушетке под окном. Знаю, что не смогу уснуть, если пойду домой. Я здесь ради нее.
— Хорошо, дорогой. Делай то, что считаешь нужным.
— Да, не беспокойтесь обо мне. — Я встал с кресла и пошел в ванную в углу палаты. Наполнив миску водой, я взял полотенце.
— Что ты делаешь? — спросила тетя Бетти, с любопытством наблюдая за мной.
— Я просто протру ее лицо и руки. Подумал, что, может, если она почувствует теплое влажное полотенце на своей коже, это поможет ей вернуться. Или, по крайней мере, даст ей возможность почувствовать себя комфортно.
Она понимающе кивнула.
— Я знаю, если бы она могла сейчас говорить, она бы сказала, как ценит то, что ты для нее делаешь.
Я ответил ей слабой улыбкой.
— Это меньшее, что я могу сделать.
— Ну, Том ждет меня в машине, мы собираемся поехать домой, чтобы пообедать. Мы вернемся днем. Просто позвони, если что-нибудь понадобится, хорошо?
— Спасибо. Я дам вам знать, если будут какие-нибудь изменения.
— Спасибо, дорогой. Может, стоит попросить медсестер принести тебе раскладушку или что-нибудь еще, чтобы ты смог поспать. — Она посмотрела на меня с беспокойством. — Наверное, вчера вечером было неудобно спать на кушетке.
— Да, верно. Но, на самом деле, не стоит беспокоиться. Со мной все будет в порядке.
— Хорошо, пока, Джексон.
Я кивнул и помахал рукой.
Когда тетя Бетти ушла, я обратил свое внимание на Хлою и ободряюще ей улыбнулся.
— Наконец, одни, да? — пошутил я, отчаянно желая, чтобы она ответила смехом, взглядом или шутливым ударом, который предназначался бы моей груди.
Вздохнув, я взял полотенце, опустил его в миску с водой и выжал.
— Я здесь, чтобы заботиться о тебе, Хло, — сказал я, аккуратно проводя полотенцем по ее лбу. — Знаю, я должен был быть рядом последние девять лет, чтобы заботиться о тебе. Мне жаль, что меня не был рядом. Надеюсь, ты простишь меня за это.
Я снова окунул полотенце в миску, отжал лишнюю воду и принялся вытирать ее руки.
— Хло, с тобой все будет в порядке. Я знаю, что будет. Прямо сейчас ты просто должна упорно работать, чтобы открыть свои глаза и очнуться, хорошо?
Закончив обтирать ее, я взял расческу Хлои, которую по моей просьбе привез дядя Том, и принялся расчесывать ее красивые каштановые волосы.
Затем меня осенило.
— Хорошо, тебе не понравится это. Ты могла бы даже ударить меня за это, — для пущего эффекта я сделал паузу, — но я не могу промолчать. — Я поднял вверх расческу. — Это время принадлежит Пеппи Длинный Чулок, — хихикнул я, когда сделал пробор на ее голове и попытался вспомнить, как она пыталась научить меня плести косички, когда мы были детьми.
Хлоя не ответила.
Я вздохнул, пытаясь быть оптимистом.
— Не будь такой и дай мне спокойно тебя заплести. — Я начал заплетать первую косу. — Ты знаешь, мне не нравится, когда ты меня игнорируешь. Кроме того, я никогда тебе этого не говорил, но думаю, что ты на самом деле мило выглядишь с косичками.
Закончив заплетать первую косу, я пересел на другую сторону кровати, чтобы заплести следующую.
— Ладно, если серьезно, я не пытаюсь тебя дразнить или разозлить, я просто хочу, чтобы ты мне ответила. — Я затянул резинкой конец ее косички. — Также я хочу сделать тебя счастливой. Я помню, как ты мне однажды рассказала, что счастливые моменты у тебя с мамой были, когда она плела тебе косы. Те моменты были для тебя особенными.
Я сел в кресло, стоящее рядом с кроватью, и посмотрел на Хлою, ожидая хоть какого-то признака того, что она меня слышит. Я много с ней разговаривал в течение последних двух дней. Я не знал, что еще мог сделать, кроме как разговаривать. Это был единственный способ оставаться спокойным. Единственный способ, который давал возможность понять, что ничего не изменилось. Единственный способ, когда я мог чувствовать, что она все еще здесь, со мной. Поэтому я продолжал разговаривать с ней, продолжал верить, что она меня слышит.