Терапия малярией могла стать альтернативой.
Минна услышала перестук каталки. Альберт втолкнул тележку в комнату. Она еще не надела свою маску, чтобы не пугать пациента, но мужчина, привязанный к лежаку, был не в состоянии испытывать что бы то ни было. Совершенно голый под ремнями, которые его обездвиживали, с уставленными в потолок глазами и вытянутыми вдоль тела руками, он, казалось, впал в каталепсию.
Чтобы лишний раз убедить себя в целесообразности лечения, Минна прокрутила в голове историю болезни пациента: Ганс Нойманн, сорок два года, крайне продвинутая третичная стадия. Жить ему осталось год или два максимум. На лице следы последней стадии спирохетоза. Гуммы[51] изъели кости и слизистые. Язвы источили нос (остался только крошечный крючочек) и вызвали прободение мягкого нёба (голос шел непосредственно из этого отверстия, заменявшего нос). И разумеется, совершенно безумен.
Минна заставила его семью подписать все мыслимые бумаги — разрешения, освобождение от ответственности и даже право на захоронение, если дело обернется плохо.
— Начинаем. Закрой дверь.
Альберт повиновался, проверив заодно, плотно ли законопачена дверная рама. Комната внезапно погрузилась в странные сумерки: медно-красное пламя ламп испускало танцующий свет, словно они двигались под водой.
Санитар надел головной убор с сеткой. Минна молча взяла лейкопластырь и несколько раз обмотала ему шею. Потом надела свою сетку, и Альберт проделал с ней ту же процедуру.
Их дыхание медленно колыхало сетку на лицах.
— Передай мне флакон.
Альберт протянул ей сосуд, в котором роились многие тысячи комаров. В берлинском Институте тропической медицины один из сотрудников подсел на морфин. Он менял зараженных насекомых (и их яйца) на дозы наркотика.
Минна отвинтила крышку, мгновенно выпустив черную тучу. В долю секунды стены и потолок покрылись черными точками, как полотна пуантилиста Жоржа Сёра. Комары (исключительно самки, кусают только они) носились во все стороны, выписывая жуткие мельтешащие фигуры.
Минна отступила. Альберт тоже отошел в сторону. Они собирались дать взбешенным насекомым искусать пациента. Сеанс продлится минут десять, прежде чем все комары поджарятся в огне масляных ламп — забродивший при контакте с дрожжами сахар выделял углекислый газ, который приманивал комаров.
Нойманн словно покрылся сажей. В это мгновение он повернул голову, и его взгляд потряс Минну. В расширившихся зрачках плескался чистый ужас. По логике ему следовало бы дать анестезию, но у них почти не осталось седативных препаратов, кроме маленького запаса для пациентов, требующих срочной помощи.
Он начал орать, и комары забились ему в рот. Минна замахала руками, пытаясь отогнать их.
— Помоги мне! — закричала она Альберту, и тот кинулся закрывать рот больному.
Им остро не хватало мухобойки. Не будь происходящее так трагично, было бы над чем посмеяться. Um Himmels willen![52] В молодости, когда она мечтала лечить Фридриха Ницше или помогать Карлу Густаву Юнгу, ей и в голову не могло прийти, что она окажется в подобной ситуации. Значит, вот так и выглядит путешествие по изнанке сознания?
Теперь комары налипли и на ее маску — они чувствовали сквозь сетку выходящий из ее рта углекислый газ. Она больше ничего не видела, и ей хотелось все послать к черту, в том числе и себя саму.
Другие насекомые устремились к банкам с сахаром, и их крылышки сгорали в огне ламп. Настоящий фейерверк. Пациент вопил не переставая. Альберту пришлось ослабить нажим из страха придушить его.
Но комары уже отступали. Или самки уже напились крови, или перебродивший сахар притягивал их сильнее, чем дыхание Нойманна. На какое-то мгновение она решила, что пациент умер. Наклонилась над ним и увидела, что его губы дрожат — оттуда, как черные брызги, выползали насекомые, отяжелевшие от слюны.
Она опустила глаза и посмотрела на его покрасневшее от укусов тело. Еще видны были сотни комаров, присосавшихся к его плоти. Что-то вроде проступившей черной крапивницы. Если он при всем этом умудрился не подхватить малярию…
— Я пошла, — сказала она сквозь маску.
— Но…
— Просто очень осторожно выйду. Потом обработаешь комнату известью.
— А парня вытащить сначала или потом?
Вот такие перлы мог выдавать Альберт. Хороший показатель интеллектуального уровня подчиненных ей санитаров.
В раздевалке она сорвала комбинезон и кинула его в топку — не только чтобы сжечь застрявших в складках комаров, но и чтобы уничтожить связанные с ним воспоминания.