– Ты вернулся, – шепчет она.
Елена моргает, снова и снова, будто не может поверить собственным глазам.
– Он…
– Мертв? – спрашиваю я, останавливая видео на телефоне. Сунув его в карман пальто, я киваю, наконец отрываю взгляд от ее губ и смотрю в безжизненные глаза Матео. – Вполне, уж поверь мне.
На несколько мгновений виснет тишина, я вижу, как поднимается и опускается ее грудь, затянутая в белую кружевную ткань платья. Она одета скромнее, чем я когда-либо видел, платье прилипло к ней, как вторая кожа, но почему-то она никогда не выглядела более соблазнительной.
Возможно, все дело в контексте: Елена, в свадебном платье, стоит над трупом своего жениха. При этом отреагировала она только на мое присутствие, словно его смерть не имеет для нее никакого значения.
Наклонившись, она щупает пульс Матео, и мои плечи напрягаются. Мысль о том, что ее ДНК находится так близко к нему, заставляет меня нервничать. Не потому, что боюсь, что ее могут обвинить в убийстве – через несколько часов все это будет неважно, все равно, – но потому, что я просто не хочу, чтобы она его касалась.
Тиара в ее волосах сдвигается набок, тушь растекается под веками, и от этого Елена выглядит мрачной и побежденной, хотя я знаю, что на самом деле она совсем другая.
Я приглядывал за ней с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, выполняя долг перед ее отцом, прежде чем позволить своей порочности взять верх и согласиться, когда она сама попросила меня погубить ее.
Посему я знаю все о девушке, стоящей передо мной: ее любимые поэмы – «Маскарад анархии» Шелли и «Моя последняя герцогиня» Браунинга, – что она предпочитает на завтрак – тосты из цельнозернового хлеба с арахисовым маслом и свежими фруктами, – а также то, что ей нравится учиться.
Если бы она могла выбирать сама, она бы изучала литературу, а не то, как ее преподавать.
Знаю о маленькой татуировке в виде граната, выбитой у нее под грудью, я лично обводил каждую линию языком. Она даже на вкус как этот фрукт, взрывная и чарующая, такая сочная, что хочется вонзить в нее зубы.
И я это сделал, черт возьми.
Ее кровь такая же сладкая.
Я знаю, что ее привлекает темнота. Не раз я видел, как она купалась в приглушенном свете звезд, пока сияние луны разливалось по ее бледной коже.
Я смотрю на нее сейчас, в состоянии смятения, и знаю, что смерть жениха ее не расстроила.
Это мираж, такой же, каким могла бы стать их свадьба. Показуха для прессы, которая выставила бы ее отца в лучшем свете, уничтожив при этом остатки души, которую я разрушил несколько недель назад.
Елена всхлипывает, и на мгновение мне кажется, что она вот-вот разрыдается; я подаюсь чуть вперед, приготовившись увести ее прочь, пока ее не накрыла истерика, но затем она скользит руками по груди Матео, запускает одну под отворот его смокинга.
Когда она отодвигает ткань, демонстрируя кровавую рубашку под ней, я понимаю, что она не всхлипывала, а принюхивалась к нему.
По моей спине пробегает дрожь, словно по моим костям пробежала молния. Возможно, Елена не такая уж и жертва.
Возможно, моя маленькая Персефона готова принять свою судьбу.
Она смотрит на рану, изогнутая рукоять моего ножа все еще торчит из нее, Елена едва заметно качает головой.
– Страховка.
– Что?
Вернув отворот смокинга на место, она слегка пожимает плечами.
– Это страховка, верно? Колотая рана? На случай, если первый способ, каким бы он там ни был, не сработает.
Я открываю рот, чтобы опровергнуть это обвинение, чувствуя необходимость дистанцироваться от истинной причины убийства, но я этого не делаю. Нет смысла, раз она уже и так все поняла.
Часть меня – больная, искалеченная часть, которую я обычно прячу на самых задворках сознания, – хочет, чтобы она знала об этом.
Хочу, чтобы она видела, на что я способен, что происходит с теми, кто бросает мне вызов.
Решение Матео сыграть свадьбу, несмотря на то, что я сказал ему найти способ отказаться от нее, стало тем самым вызовом. И так как я не мог позволить ему разрушить мой план, мне пришлось исключить его из этого уравнения.
Обычно я не так безвкусен и неаккуратен в своем деле; мне нравится узнавать человека получше, узнавать, что не дает ему спать по ночам. Но существование Матео представляло угрозу, поэтому от него нужно было избавиться быстро.
Я сожалею только о том, что не позволил Елене стать частью отравления.