И привело ее ко мне.
— Не трать мое время, Риччи, — предупреждаю я, начиная терять
терпение из-за тишины, последовавшей за его половиной предложения. Я перехожу границы дозволенного, но знаю, что он ничего с этим не сделает.
Как можно управлять Смертью, когда она знает каждую твою слабость?
Выдохнув, он пытается снова.
— Ты мог бы защитить ее.
Моргая, мой желудок сжимается, как тропический шторм, я делаю шаг назад и закрываю дверь, медленно поворачиваясь к нему лицом снова. Я бросаю взгляд на фотографию на его столе, чувствуя, что на мгновение теряюсь в ее пристальном взгляде цвета капучино, прежде чем кивнуть.
— Мог бы.
Он постукивает пальцем по подбородку, затем опускает обе руки на стол, задумчиво покручивая кольцо на большом пальце.
— Что будем делать с Матео? Он не отдаст ее без боя.
Удовлетворение поселяется в моем костном мозге, вызывая головокружение. Почти опьяняющее.
— Я позабочусь о нем.
Глаза Рафа сужаются, снова изучая меня, и он цвыкает зубами; сосущий звук — шок для моей системы, триггер, которого я не ожидаю, и тревога наполняет мою кровь, прежде чем у меня появляется шанс ее контролировать.
Реакция последовала незамедлительно, и ее актуальность возрастает по мере того, как он продолжает чистить виниры языком. Мои плечи напрягаются, мышцы сжимаются, когда яростная потребность прекратить звук захлестывает меня, затуманивая зрение.
И на мгновение я вижу, как он обмяк в кресле с пулевым ранением, разрывающим плоть и кости на лбу. Вижу себя покрытым его кровью, когда срезаю хрящи и кожу с его ушей, собирая их, как фермер, приносящий овощи.
Его голос отрывает меня от этого эпизода, и я выныриваю, отгоняя навязчивую мысль, пока мое тело пытается приспособиться к реальности.
— Я знаю, что ты ничего не делаешь для меня бесплатно, — говорит
Раф. — Чего ты хочешь?
Глубоко вдыхая, впитывая аромат несвежих сигар и дорогого ликера, я подавляю угрожающую ухмылку на своих губах. Мой пульс учащается, облегчение сменяет порыв насилия.
Мои мысли возвращаются к стихотворению, которое я когда-то оставил Елене, обещание и угроза в одном флаконе.
Я просто не знал этого в то время.
Он, почти в одно мгновение, увидел ее, оценил ее, взял ее: так
быстро, как скоротечна любовь.
Изнасилование Прозерпины.
Не любовь, а нечто гораздо более зловещее и смертоносное, в данном случае.
Я думаю о фотографии, прожигающей дыру в моем бумажнике — карие глаза, такие же, как у меня, длинные черные французские косы. Боль вспыхивает в моей груди при мысли о ней, подтверждая мое решение, когда я вспоминаю о том, кто за этим стоит.
Если я хочу получить хоть один шанс на отношения с моей давно потерянной сестрой, это единственный способ.
Встречаясь взглядом с Рафом, я поднимаю брови.
— Душу Елены.
ГЛАВА 2
Елена
Большинство девочек, которых я знала в детстве, фантазировали о свадьбах своей мечты.
Моя младшая сестра Ариана мечтала о мягких пастельных тонах и девственно-белом цвете, несмотря на то, что была совсем не такой. Годы занятий балетом означали, что она точно знала песню и танец, на которые пригласила бы нашего папу, и выглядела бы при этом потрясающе.
Даже Стелла — самая младшая и умная дочь Риччи — писала меню на листе бумаги, используя его в качестве закладки для своих учебников.
Я же планировала свои похороны.
До сегодняшнего дня мое видение мраморной шкатулки и букетов георгинов и лилий казалось не более чем несбыточной мечтой. Иллюзия, которую я придумала, чтобы помочь смягчить унылую реальность, стоящую передо мной.
Однако теперь, когда я смотрю на свое отражение в зеркале, пока мама пытается застегнуть на мне платье, понимаю, что, возможно, эти два события являются синонимами.
Мой брак с любимым изменчивым плейбоем Бостона Матео де Лукой знаменует конец жизни, какой я ее знаю.
— Duo mio! (п.п.: от итал. Боже мой) Втяни его, Елена, — огрызается
мама, прижимая свой локоть к моему бедру, когда тянет. — Ты только примерила это платье две недели назад, как это возможно, что ты уже набрала столько веса?
Жар заливает мои щеки от ее вопроса, стыд пронзает кожу, как тупое лезвие лезвия.