Дверь распахнулась, и появился Томсон, прекрасно смотревшийся в вечернем костюме и белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой; сердце ее бешено забилось.
Он несколько опешил при виде ее, но, пока он окидывал ее взглядом, рассматривая дорогой шелковый костюм, Янси догадалась, что он просто ожидал увидеть ее в том же одеянии, что и при последней встрече.
— Моя униформа в чистке, — солгала она. Мать права: у форменной одежды блеклый вид.
— Поехали? — Он не стал придираться. — Нужно заехать за моей дамой, — добавил он, поразив Янси в самое сердце.
Она быстро отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Сердце заныло. Благо хватило гордости не разреветься…
У Янси на душе стало совсем тошно, когда она увидела его даму: элегантную, утонченного вида женщину лет тридцати, не красавицу, но с шармом, способным очаровать многих мужчин. Томсон Уэйкфилд явно был одним из них.
— Очень любезно с вашей стороны пожертвовать субботним вечером, чтобы отвезти нас, — обратилась она к Янси с заднего сиденья, расположившись, как показалось Янси, слишком близко к Томсону.
Обаяние или покровительственный тон?
— Звонок мистера Уэйкфилда застал меня врасплох, мадам, — ответила Янси, добавив «мадам», просто так, ради смеха. И, не обращая внимания на холодное выражение глаз Томсона, когда их взгляды встречались в зеркале заднего обзора, ощутила растущую неприязнь к этой парочке. Как смеет эта Джулия, или как там ее зовут, говорить с ней покровительственным тоном? Как смеет Томсон? Ее охватила ярость. Он, сказавший «иди Янси, пока мне хватает сил отпустить тебя», когда она, обнаженная, была в его объятиях? А ведь он знал о предстоящем свидании с Джулией!
Следуя его указаниям, Янси свернула на подъездную дорогу к большому особняку. У дома было много роскошных машин, и Янси вначале обрадовало, что не удастся остановиться у входа. Было прохладно, а Джулии не повредит немного размяться, решила Янси. Но, представив ее в объятиях Томсона, согревающего ее, пока они идут к дому, Янси решительно подъехала к главному входу.
Она заглушила мотор и услышала слова спутницы Томсона, что концерт и ужин завершатся около одиннадцати. Он вышел и открыл ей дверцу. Янси мало интересовало дальнейшее. Оставшись одна, она закрыла машину и пошла по дорожке в глубь парка.
Через час, изрядно продрогнув, девушка вернулась. Ночь была пронизывающе холодной — много не разгуляешься. Она решила, что не стоит возвращаться в машину и коченеть, дожидаясь окончания приема. Об этом и речи быть не может. Она пойдет туда, куда идут все настоящие водители в пронизывающе холодную ночь.
Однако в кухне их оказалось только трое: Мик, Джерри и она. Все остальные гости — трезвенники или те, кто рискует поплатиться водительскими правами, — предпочли вести машину сами.
— Наверное, проголодалась, — заметила экономка, когда Янси объяснила, кто она. — Отправлю ужин гостям и накормлю тебя.
Водители неплохо живут, подумала Янси, отведав пирог с дичью, жареную картошку и салат из цветной капусты с клюквой. Позже, когда они уселись за стол в углу и Джерри достал колоду карт, Янси ощутила существенный пробел в образовании.
Они резались в карты около часа, когда Мик решился:
— А ты ничего, Янси. Я думал, что ты немного воображала, когда услышал твое прекрасное произношение. Но ты оказалась ничего.
— Спасибо, — приняла комплимент Янси. — Ты тоже ничего.
Еще через час вошел один из помощников по дому, чтобы сообщить, что гости расходятся. Пора было возвращаться к машинам. Янси сидела за рулем, когда Томсон с дамой вышли из дома. Янси сочла, что ему хватит силенки открыть дверцу для Джулии, — она же и пальцем не пошевелит.
— Вы прогрели машину для нас, — любезно заметила Джулия, когда Янси тронулась с места. — Надеюсь, вы ждали не на улице?
— Нет, я играла в покер на кухне с другими парнями, — учтиво объяснила девушка.
Янси услышала приглушенное покашливание Томсона. Боже, пошли ему грипп! Она опять почувствовала себя оскорбленной. Как он смеет себя так вести?!
Томсон помог своей даме выбраться из машины и тут же просунул внутрь голову, но прежде, чем он успел произнести и слово из того, что намеревался сказать, Янси неожиданно услышала собственный голос:
— Мне подождать, сэр? — прозвучало так красноречиво, что излишне было добавлять «или останетесь на ночь?».
— Ждите! — рявкнул он и повел даму в дом.
Терзаемая видениями того, как Томсон обнимает эту женщину, Янси чуть было не сорвалась с места и не укатила, предоставив ему добираться самому. Ее удержало только то, что он может остаться на ночь, если не найдется, на чем добраться домой. И точно камень с души свалился, когда она увидела, что Томсон почти сразу же вышел из дому.
Янси решила не предаваться мыслям о том, как он целует других, и, как только он сел, она завела мотор и нажала на газ.
— Следи за дорогой, — приказал ей голос с заднего сиденья.
Был гололед, так что мысли о неприятностях, поджидавших на дороге, вытеснили из головы Янси все остальное.
Они выехали за город и подъезжали к развилке, и это почти все, что осталось в ее памяти: как раз в этот момент начало заносить другую машину. Она неслась прямо на них — и Янси ничего не могла поделать! Она выкрикнула его имя, но если он и ответил, то она не услышала — и еще долго ничего не слышала.
Янси очнулась в больнице. Страшно болела голова.
— Так-то лучше, — успокоил ее чей-то мягкий добрый голос, и, открыв глаза, Янси увидела склонившуюся над ней сиделку, которая только закончила смачивать ей лицо.
— Что?.. — Голова ее плыла. — Где?.. — попыталась она вновь.
— Все будет хорошо, — уверила ее сиделка. — Вы в больнице, попали в аварию, но родились в рубашке: отделались сотрясением мозга, синяками и шоком. Скоро подниметесь.
Янси пыталась сказать что-то. Она вела машину.
— Томсон! — воскликнула она в страшном испуге. — Томсон, где он? Он?.. — ее сковал страх. Если он погиб, то и ей не жить.
Но Томсон не погиб, хотя ему досталось больше, чем ей. Их привезли в одну больницу, но он все еще был без сознания в реанимации.
Янси захотелось увидеть его немедленно, но только на следующий день, когда разрешили подняться, ей удалось увидеть его благодаря кузинам.
— Я должна увидеть Томсона, — тревожилась Янси. Пошатываясь, она поднялась на ноги. Все болело, но ее это не останавливало. — Мне придется опереться на тебя, — сказала она Астре.
— Погоди минутку, — попросила Астра и исчезла, а вернулась с креслом-каталкой. — Нужно поспешить, — сказала она, усаживая Янси. — Я стащила кресло в отделении рентгенотерапии.
Подоспевшая Фения сообщила, что к нему допускают только близких родственников.
— Это Янси Докинс, очень близкий друг мистера Уэйкфилда. Ей необходимо увидеться с ним, — сказала Фения.
Старшая медсестра посмотрела на троицу, окинув профессиональным взглядом бледную девушку в шелковом розовом халате в кресле-каталке.
— Вы двое ждите здесь, — приказала она, взявшись за кресло.
Будь у Янси силы, она непременно бы улыбнулась сестре, но она тревожилась о Томсоне, и ей было не до улыбок.
При виде его все в душе ее перевернулось. Он по пояс был накрыт простыней, весь в трубках и проводах.
Ее душили слезы, когда она протянула руку и нежно коснулась его руки, лежащей поверх простыни. Янси прикрыла ее своей ладонью и, понимая, что он в крайне тяжелом состоянии, от души желала, чтобы он во что бы то ни стало поправился.
— Прошло три минуты, — прошептала сестра, и Янси посмотрела на нее с немым вопросом в полных горя глазах. — Он борется, — все, чем могла утешить ее сестра, и, дав Янси взглянуть на него напоследок, она повернула кресло и повезла ее туда, где ждали Фения и Астра.
Последующие дни были для Янси сплошным кошмаром. Она старалась не плакать — это значило бы, будто она сомневается, что Томсон поправится.
Она дважды навещала его за эти дни и через своих сиделок узнавала о его самочувствии. Его мать постоянно бывала у него, и даже Гревилю удалось навестить своего шефа. Но он не знал о чувствах Янси к Томсону и при встрече с кузиной говорил больше о том, что руководство компании не считает ее виноватой. «Ягуар» списан, и все в порядке.