Чарли нарушила тишину.
— Привет.
Стефен, как всегда, не ответил. Увидев, что он принес ей что-то в рюкзаке, который положил перед собой на пол, она отбросила волосы и ножницы.
— Спасибо за передачку.
Чарли порывисто обняла своего крепкого семнадцатилетнего брата, но он остался неподвижен. Стефен уже давно ни с кем не обнимался.
— Тебя послала тетя Джессика, да? — Чарли развернула сверток с бутербродом. — Ого, ореховое масло, спасибо! Она что, знает, где я?
Он кивнул.
— Ты бесспорно мой самый лучший брат, тебе это известно? — она жевала бутерброд и глотала слова вместе с ним. — Никто на свете не умеет так выслушать, как ты.
Стефен порылся в рюкзаке, отыскивая бутылку яблочного сока. Чарли обратила внимание, что ее всегда неразговорчивый брат уж как-то слишком молчалив сегодня.
— Есть новости от Джея?
Стефен отрицательно покачал головой. Старательно избегая его взгляда, Чарли сказала:
— Иногда…
Тут она сделала паузу, чтобы надорвать огромный пакет с жареным картофелем и набить им рот. Картофельные чипсы стоили дорого и достать их было трудно.
— …Я думаю, что ты не хочешь говорить со мной, чтобы просто позлить меня, — закончила она.
Он молчал. Тогда она стала оправдываться, пытаясь таким образом снять возникшее было напряжение.
— Ну и что из того? Ты знаешь, почему я сбежала? Это все из-за моих волос.
— Ты ездила на попутке в Уолден-Сити, — голос Стефена был спокойным, как обычно, но от него веяло убийственным холодом.
— Ну и что?
Черт, Джордж Вудраф проболтался. Предатель. Было невероятно трудно побороть ледяное молчание Стефена. Никакой огонь не смог бы растопить этот лед.
— Джордж мне почти как брат. Не сяду же я в машину к незнакомому человеку. Не волнуйся, я не собираюсь рисковать.
Но ее разумные доводы не возымели никакого действия.
— Не возвращаться же домой на автобусе, — проворчала она.
Стефен посмотрел на нее внимательным взглядом, от которого Чарли стало как-то не по себе, и не терпящим возражений тоном сказал:
— Не садись в попутные машины. Ты сама все прекрасно знаешь. И мне абсолютно не важно, где, когда и почему. Никогда больше, слышишь? Если тебе нужно поехать куда-то, позвони мне. Позвони Томми. Если нас не окажется дома, попроси тетю Джессику. Поняла?
Это была самая длинная речь, какую Чарли когда-либо слышала от Стефена, и она решила, что лучше не спорить.
— Поняла.
Стефен наблюдал за внутренней борьбой, происходившей у сестры в душе. Она все-таки еще упрямо пыталась уцепиться за что-либо, чтобы отстоять свою позицию.
— Поняла! — снова провозгласила она и швырнула чипсы на пол.
Это было противостояние двух характеров, и Чарли знала, что Стефен может ждать вечно, ждать до тех пор, пока она не даст ему твердого обещания.
Внезапно она сменила тему разговора.
— Я очень скучаю по маме.
— Я тоже, — лед в голосе Стефена сразу начал таять, но ожидание ответа Чарли не исчезало.
— Обещание «утенка». Я больше не буду ездить на попутных машинах.
Она еще раз обняла брата, и он снова не пошевелился, но это объятие совершенно разрядило обстановку.
— Это от мамы, — сказала она ему.
Стефен уселся на пол. За последние два года Чарли сбегала из дома уже в третий раз. Оба прошлых раза он находил ее здесь, в этом домике на дереве. Но после он и его братья жили в страхе, что наступит день, когда они не обнаружат ее в этом укрытии.
— Тетя Джессика рассказала мне о твоих волосах, — сказал Стефен.
Плотина была прорвана, и Чарли зашагала по маленькой комнатке, пытаясь сдержаться.
— Вы, мужчины, не знаете, что это такое. Вы живете в семьях. Несмотря на то, что вы, отрабатывая, выходит, платите этим людям деньги за то, что о вас заботятся, у вас, в конце концов, есть с кем поговорить. Все-таки семья есть семья. А я, только потому, что девочка, должна оставаться с тетей Джессикой.
Стефен молча слушал, позволяя Чарли излить свои чувства, накопившиеся у нее в душе за последние четыре года.
— Все Даниэле да Даниэле! Между прочим, она ведь только ребенок, а не какое-то божество. Все знают, что тете нужна только Данни. Она и меня взяла с единственной целью — чтобы я ухаживала за Данни. На меня же саму тетя Джессика не обращает никакого внимания.
Стефен ничего не ответил. Это была правда, и все в семье знали это. Джессика Спренгстен просто обожала восьмилетнюю Даниэле, обделяя при этом своей заботой Чарли.
— Знаешь, Данни расстраивается, когда я ссорюсь с тетей Джессикой. Это все потому, что Джей сейчас так далеко, и я редко вижу тебя и Томми. Я все время… — Чарли остановилась, не закончив мысли, и Стефен понял, что она начинает заводиться. — Джей точно приедет на следующей неделе, Стеф? Правда? Ты не обманываешь?
Ей на ум стали приходить самые худшие предположения.
— Я боюсь, вдруг его не выпустят из этой армии или еще что-нибудь…
— Он скоро вернется. Стефен почувствовал, что за сильным душевным волнением сестры, которое она старалась объяснить переживаниями из-за Джея, скрывается что-то другое, иные беспокойство и сильная тревога.
— Что с тобой? — быстро спросил он. На какую-то долю секунды Чарли почувствовала искушение признаться брату, сказав, что она с ужасом думает о возвращении в школу, и что как только она попадется на глаза Джеку, начинаются неприятности: он все время унижает ее и на каждом углу болтает о ее «грудках», в школе постоянно подсаживается на соседний стул и пытается ущипнуть ее под столом, на переменах ей приходится держаться все время рядом с учителем, спасаясь от преследования, она устала постоянно быть начеку.