Потом, проводя большим пальцем по внутренней части ее неподвижной ладони, я тихо заплакала.
- Wake up, Mum! Please! I need you so much. Wake up... - глядя на родное изувеченное лицо, я молила ее очнуться, ведь мы с Луисом так сильно в ней нуждались.
Мы не могли потерять еще и ее.
- Фрау Битнер, пора, - в палату заглянула молодая медсестра.
Поцеловав тыльную сторону маминой ладони, я вытерла слезы и вышла из палаты.
- Луис, иди домой, - это были первые слова, сказанные мной на немецком с той самой минуты, когда полицейские сообщили об аварии.
Брат упрямо задрал подбородок, всем своим видом демонстрируя отказ. Я знала, что он никуда не уйдет, и не могла заставлять его сделать это. Мы просто уселись рядышком, настроившись ждать. Хизер принесла нам выданные медсестрами одеяла и заботливо накрыла нас. Луис положил голову мне на плечо и сжал мою руку, но вскоре его хватка ослабла, и он уснул, изможденный безумным днем.
У меня глаза не закрывались. Хизер, несмотря на все мои уговоры, осталась с нами. Адам уехал домой, пообещав утром принести сменную одежду и нормальную еду, потому что больничная еда оказалась неперевариваемой. Меня тошнило после выпитого кофе из автомата так сильно, что пару раз пришлось отлучаться в уборную.
Я полночи просидела, уставившись в одну точку и теребя в руках телефон. Рик звонил до половины второго ночи, но я переадресовала звонки на голосовую почту. Мне не хотелось слышать его объяснений.
Под утро мне стало еще хуже. Около восьми проснулся Луис, и, вместо того, чтобы пожелать ему доброго утра, я, прижав руку ко рту, бросилась в туалет. Меня снова вывернуло наизнанку, хотя в желудке не оставалось ничего, кроме выпитой воды. Ополоснув лицо холодной водой, я закрыла кран трясущейся рукой и вернулась в приемную, но не обнаружила там брата.
- А где Луис?
Хизер сонно взглянула на меня, подтягиваясь.
- Он пошел в уборную, - ответила она, с грустью улыбнувшись. - Как ты, милая?
Я бездумно повела плечами, плюхаясь в неудобное кресло.
- Ты очень бледная, - заметила Хизер.
- Вы тоже, - мрачно буркнула я и чуть улыбнулась, давая понять, что шучу. - Ночь в этих кошмарных креслах - не предел мечтаний, правда?
Хизер вздохнула.
- Я беспокоюсь за него, Алекса, - проговорила она, и я бросила на нее вопросительный взгляд. - Он не разговаривал с тех пор, как ты очнулась.
Я закрыла лицо ладонями. Луис был тринадцатилетним мальчиком, которому только сообщили о смерти отца. Возможно, его молчание - способ все обдумать? Справиться с болью?
- Я поговорю с ним, - пообещала я, когда в конце коридора появилась долговязая фигура брата.
Как только Луис сел, по коридору пронеслись несколько людей в врачебных халатах. Бездумно я вскочила на ноги, увидев, в чью палату они торопятся.
- Мама! - закричала я, бросаясь к распахнутой настежь двери, но на пороге меня остановила маленькая, но довольно сильная медсестра, тисками вцепившаяся в меня. - Мама!
- Начинаем искусственную фибрилляцию!
- Фрау, сюда нельзя, - повторяла крошечная медсестра, но я ее не слушала.
Мои глаза не отрывались от седовласого врача, поднесшего дефибриллятор к груди моей матери. Он прижал электроды, и тело мамы вздрогнуло, спина выгнулась. Медсестра настойчивей толкнула меня, пытаясь вывести из палаты, но я смотрела только на ровную полоску пульса, изображенную на мониторе.
Врач отодвинул дефибриллятор и запахнул больничную рубашку матери, прикрывая грудь. Мужчина, стоящий ко мне спиной, взглянул на большие настенные часы, а потом достал большой блокнот, с которым ходили все доктора, проверяя пациента.
- Время смерти восемь одиннадцать, - безэмоционально произнес он.
За последние сутки мое сердце дважды пропускало положенный ему удар. В первый раз, когда патологоанатом откинула белую простыню, открывая лицо отца, искореженное аварией, но все же узнаваемое... Во второй, когда я осознала, насколько была слепа все эти недели, когда мой парень изменял мне с лучшей подругой. Но сейчас...
Сейчас мое сердце остановилось.
Глава 3
Мне с большим трудом удалось застегнуть свое второе черное платье, которое когда-то на мне висело - за это лето я заметно поправилась. Мне пришлось нанести чуть больше макияжа, чтобы скрыть восковую бледность лица. Я расчесала волосы и снова собрала их в пучок.
Поминальная служба в церкви уже закончилась, и теперь мне предстояло еще пару часов принимать соболезнования от многочисленных знакомых. Они приносили угощения, прибывая бесчисленным потоком. Наш дом был полон разговоров. Большинство перешептывалось, держа в руках бокалы с шампанским. То и дело слышались фразы "какая трагедия", "бедные дети", "как они будут жить дальше". Луису ужасно надоели эти часто неискренние слова, которые лишь делали больно, напоминая, что мы потеряли. Он поднялся в свою комнату полчаса назад, и с тех пор я его не видела.