Тёрн молчал. Он не отступил, хотя отец стоял вплотную. Наверное, они даже слышали дыхание друг друга. Мой отец высокий и крупный, но в колдуне было что-то такое… Что-то, от чего отец вдруг сник и отошел назад, вытер покрасневшее лицо.
Тёрн чуть повернул голову, и мне почудилось, что его отражение в зеркале смотрит на меня.
– Агата, – тихо сказал он. – Мне нужно с тобой поговорить…
– Нет, – оборвал отец.
– Обещаю, что предоставлю ей выбор. Не уведу против воли.
У меня внутри все тряслось от ужаса, но я должна была сказать что-то напоследок. Мои родители обязаны Тёрну. Не знаю, что он сделал для моей семьи, но, видно, что-то важное, если они согласились отдать первенца.
Медленно-медленно я спустилась с лестницы и подошла к колдуну, глядя в пол. Отец, крякнув, отошел.
– Агата, посмотри на меня.
Я подняла лицо. Мой родной дом, отец, что стоял неподалеку, мама, что ждала наверху, – все это придавало сил. Я заглянула в глаза Тёрну. Я думала, что увижу злость: птичка порвала сети и улетела. И тогда я стану торжествовать и упиваться победой. Но в темных глазах я не увидела досады или раздражения. Тёрн смотрел устало и серьезно.
– Агата, – тихо продолжил он. – Услышь меня сейчас. Ты подвергаешь свою семью огромной опасности.
Я вздрогнула, ожидая каких угодно слов, но не этих. Мои губы беззвучно произнесли: «Почему?»
– Ты первенец, обещанный мне договором на крови. Магическим договором. Если бы даже я хотел отказаться, ничего изменить нельзя. Когда тебе исполнилось восемнадцать, сработал спусковой механизм.
Тёрн приподнял брови, будто спрашивая, понимаю ли я, о чем речь. Я не понимала… Но кивнула.
– Сила, неподвластная даже мне, вырвала бы тебя из семьи любым способом. Привела бы тебя ко мне. Любым, понимаешь?
Я слышала слова, и, кажется, они были очень важны. Но я мечтала лишь о том, чтобы этот мучительный разговор поскорее закончился. Я снова качнула головой.
– Уверен, ты сильно испугалась, когда я вытащил тебя из дома почти босиком. Я запретил твоему отцу вмешиваться. Но это был единственный способ обезопасить твою семью. Первенца можно забрать только так. Дать понять, что ты чужая здесь, что ты никому не нужна… Ты слышишь, что я говорю, Агата? Нам пора идти. Чем быстрее, тем лучше.
Идти? Я испуганно отшатнулась. Умиротворение слетело с меня.
– Нет, нет!
Тёрн попытался взять меня за запястье, но я вырвала руку, лишь только прохладные пальцы дотронулись до кожи.
– Ни за что! – крикнула я.
Отец выступил из тени, обнял.
– Тебе пора, колдун, – процедил он сквозь зубы, с трудом сдерживаясь.
Тёрн на мгновение прикрыл глаза, будто борясь с головокружением.
– Ты знаешь, где меня найти, Агата, – сказал он перед тем, как покинуть наш дом.
Я видела, что за ним закрылась дверь, и едва не закричала от радости. Это правда. Я свободна!
Это был счастливейший день моей жизни.
Еще каких-то три дня назад я бы, возможно, посчитала его обычным. Ведь нет ничего особенного в объятиях мамы и сестер. В том, что Ирма перебирает мои волосы, заплетая из них косички. Прежде я бы прогнала назойливую младшую сестренку, а теперь млела от прикосновений ее горячих неловких ручек. Корн держался, строил из себя взрослого парня, но потом все же не выдержал, обнял, увлажнив мое ухо слезами. И потом этот жеребенок попытался взгромоздиться ко мне на колени, позабыв, что вымахал выше меня ростом. Даже глупые шутки Верна забавляли. Но гораздо сильнее растрогало то, что он шепнул, пока никто не слышит: «Я чуть с ума не сошел».
Мое сердце разрывалось от любви и нежности.
И не было ничего особенного в ванне горячей воды, в земляничном мыле, и в сладких булочках, и в шипящей сладкой воде, и в шелковых простынях… Только сейчас я посмотрела на все это другими глазами и ценила, и благодарила за каждый прожитый миг.
Вечером мы все собрались в гостиной. Даже Верн, который до недавнего времени предпочитал семье компанию друзей.
Никто не спрашивал, что мне пришлось пережить за эти два дня. Да я бы и не посмела произнести вслух. Но мама, кажется, все знала и понимала. Она держала меня за руку, гладила пальцы и время от времени проводила ладонью по щеке, будто хотела удостовериться, что я действительно здесь, рядом с ней. «Моя девочка», – бормотала она.
Мы разговаривали о пустяках. Смеялись и веселились, словно неожиданно наступил праздник Осенних Даров, вот только без гостинцев. Хотя нет, это ведь я стала сегодня главным подарком для своих близких!
Горничная принесла вечерний взвар и пирожные. Я забралась с ногами на диван и медленно пила, откусывая крошечные кусочки от лакомства, смаковала. Ирма задремала, прижавшись к моему боку, а Ада сидела на полу, задумчиво накручивая на палец прядь моих волос.