– Садись к столу, присоединяйся к нам. Ты же всех знаешь? – женщина, скорее, утверждала, чем спрашивала. Но вдруг остановилась, задумавшись на мгновенье. – Леша ведь знакомил тебя со своей девушкой?
Если до этой минуты во мне все еще теплилась надежда, что удастся остаться незамеченной, теперь она рассеялась, как дым. Взгляд мужчины обратился в мою сторону. Я вцепилась в подол юбки, сжимая колени и изо всех сил стараясь унять дрожь в них. Хорошо, что никто этого не видел: длинная белоснежная скатерть все скрывала. Но вот окрасившее щеки волнение скрыть было куда сложнее.
У Романа же на лице не дрогнул ни единый мускул. Будто он и не удивился вовсе. Неспешно приблизился к Лавроненко, сначала подавая ему руку для рукопожатия, но тут же сменяя формальный жест дружескими объятьями. При виде этого я растерялась еще больше, а мужчина уже приблизился ко мне.
Я и возразить не успела, когда он повторил свое недавнее приветствие, склоняясь теперь уже к моей руке. Коснулся прохладными пальцами и наклонился, едва задевая губами. Невинный, ничего не значащий жест. Вот только моя фантазия дорисовала остальное.
Как он переворачивает мою руку ладонью вверх, чтобы прильнуть губами к запястью. Улавливает биение пульса, участившегося от его близости. Потом медленно расстегивает пуговичку на рукаве и двигается пальцами вверх по коже, скользит по руке, пробираясь выше и дальше под ткань блузки. Она сминается, задерживая его движения, и он останавливается где-то в районе локтя, снова дотрагиваясь до пульсирующей венки. А потом там оказывается его рот. Теплые, сухие губы, дыхание, которое я ощущаю не кожей – оно словно по оголенным нервам проходит. Больно. Сладко. Я таю от этих прикосновений, чувствую себя глиной, послушной его рукам. Он мог бы сейчас сделать все, что захотел, – и я бы позволила. Стянул бы с меня мешающую блузку, освободил от белья и дал утонуть в его слепящем страстью взгляде. Покориться завораживающей мужской силе, что таится за сдержанными движениями.
– Мы не то, чтобы знакомы, – я не сразу поняла, что слышу его голос, ровный и совершенно лишенный эмоций. Роман продолжал играть роль, подходящую для общества, в котором мы оказались. – Леша кое-что упоминал, да. Но мы с ней виделись несколько раз и раньше. По странному стечению обстоятельств я – сосед Марины. Живу в одном подъезде с ее сестрой.
– О, и правда удивительное совпадение, – воскликнула Капитолина Сергеевна, продолжая улыбаться, словно эта новость действительно ее порадовала. – Марина, вам повезло. Рома – удивительный человек. И, не побоюсь этого слова, мой лучший ученик. Уверена, вы еще не раз это оцените. Я бы сама хотела иметь такого соседа.
Вряд ли та гримаса, которую я смогла изобразить, походила на улыбку, но на большее меня не хватило. Действительно, повезло, точнее не скажешь. Мало того, что этот лучший ученик третий день не выходит из головы, так я еще и радоваться должна, оказывается, тому, что меня угораздило поселиться по соседству с ним.
Выражение лица Лавроненко, слушающего эту милую беседу, было каким-то странным. Я не могла понять, что происходит в его голове и что он думает по поводу нашей встречи. Правда ли что-то говорил Роману? По всему выходило, что они знакомы, вот только я об этом понятия не имела. Иначе ни за что не согласилась бы сюда приехать.
– Забавно вышло, – наконец, проговорил Алексей, слегка наклоняясь ко мне, так чтобы больше не услышал никто. – Рома – мой старый друг. Мы учились вместе и общаемся с самого детства. Не знал, что вы знакомы.
– Я тоже не знала, что ВЫ знакомы, – вот только мне забавным случившееся совершенно не казалось. Вполне терпимый до этого вечер сделался невыносимым. Я реагировала слишком остро на мужчину, которого надо было избегать. И ничего не могла с этим поделать. Почему-то казалось, что все окружающие видят мое состояние, замечают, как заливает румянец щеки, и прекрасно осознают, что является этому причиной. Вернее, кто.
И еще было неудобно перед шефом. Он-то точно не виноват, что я не могу спокойно дышать в присутствии его друга. Хотя должна изображать влюбленную спутницу. Но это с приходом Романа стало совершенно невозможным, все, на что меня хватало, это хотя бы не пялиться на него, как ненормальная.
Промучившись какое-то время и окончательно устав изображать равнодушие, я тихонько попросила Алексея:
– Можно я уже поеду домой? Устала, да и вставать завтра рано.
– Конечно, – обращенная ко мне улыбка была значительно теплее, чем я того заслуживала. И чем могло понравиться его матери. – Я отвезу.