Через несколько тихих минут я понял, что в моей голове не было ни одной мысли. Все просто чувствовалось... правильно. Не так ли ощущался покой?
— Я не ожидала, что ты так хорош в постели. Это плохо? — спросила она, хихикая.
Я улыбнулся ей и ущипнул ее задницу.
— Я бы сказал да, но ты не идиотка. Некоторые парни много болтают, не имея возможности это подтвердить.
— Ты не шутишь, — сказала она, взглянув на мой член, который наконец-то отдыхал.
— А ты пошлая, — сказал я, — мне это нравится.
— Я всегда была извращенкой. Ничего не могу с этим поделать.
— Ты из Сиэтла?
Лорел покачала головой.
— Не-а, я фотографирую группы. Я здесь по работе. Хотя, бывала здесь и раньше. Чувствуется... — она глубоко вздохнула. — Чувствуется, как дома.
— Я, очевидно, склонен согласиться. Где ты выросла?
— Вообще-то, я родилась в Техасе, моя семья переехала на Восточное побережье, когда я была ребенком. Большая часть моего взросления прошла за пределами Бостона.
— Черт, теперь там сцена, на которой можно вырасти, — ревниво простонал я.
— Это было чертовски мило, — сказала она, кивнув.
Память совершила скачок, и я не смог не поделиться.
— О, а ты слышала о группе «Блидинг боунс»? Я думаю, они были из Бостона...
Выпучив глаза, Лорел села и шутливо ударила меня по прессу.
— Да ладно! Ты знаешь «Блидинг боунс»?
— Я люблю «Блидинг боунс»! В их яме я впервые получил серьезную травму!
Я повернул правое предплечье так, чтобы она могла видеть, и провел линию шрамов под моими разноцветными татуировками.
— Сложный перелом, детка. После этого в течение двух недель у меня не было отбоя от кисок.
Пальцы Лорел проследовали за линией шрама, ее рот удивленно раскрылся в форме бувы О.
— Не верится, — сказала она, — Ты сломал это в Эль Корасон?
— Да, — произнес я, — Там они играли в своем туре 2003. Как ты узнала?
— Ноа, я была на том шоу! — улыбнулась она, — Это был тур, на котором я была вместе с группой!
Это было нереально. Ее улыбка осветила меня, а во взгляде не было хвастовства или еще какой-нибудь ерунды.
— Бл*ть, этого не может быть.
— Серьезно! Их мерчендайзер был одним из моих лучших друзей в младших классах, и он убедил их пригласить меня в качестве фотографа тура. То шоу в Сиэтле, оно не планировалось в Эль Корасоне, как я помню, с большой площадки шоу перенесли туда в последнюю минуту.
— Да! — сказал я, садясь к ней лицом.
— Черт, Куинн позвонил мне в семь гребаных часов утра, и у меня было самое большое похмелье, а он терял свое дерьмовое терпение, потому что мы должны были обменять наши билеты, прежде чем места на меньшей площадке распродались.
Я начал смеяться, как только воспоминания расцвели в моей голове.
— Мы прождали под дождем чертовых шесть часов в тот день, только чтобы убедиться, что попадем туда.
— То место ужасно воняло, — рассмеялась Лорел.
— Помнишь? Вы, придурки, ждете под дождем в своих хлопковых куртках, а затем собираетесь все вместе в той крошечной комнате, как стая дрянных, мокрых псов. Фу, это было такое дерьмовое шоу!
Она согнулась, хихикая над историей.
— Охренеть, это невероятно, — сказал я, убирая волосы с ее лица.
— Каковы шансы всего этого?
— Чертовски малы, — сказала Лорел.
— Хотя я не помню, чтобы видела тебя со сломанной рукой в яме, позже я услышала об этом от группы. Тьфу, их барабанщик превращался в девчонку от крови... не мог заткнуться от того насколько грубо это было.
Она снова провела рукой вниз по моему шраму.
— Я не могу поверить, что это был ты.
— И вот ты снова в моем прекрасном городе, чтобы посмотреть, как я переношу травму другого рода, — сказал я.
Я хотел пошутить, и это даже вышло легко, со смехом, но слова пронзили настроение, словно я бросил камень в озеро. Лорел выглядела огорченной.
— Прости, — сказал я. — Забудь, это была плохая шутка.
— Мы можем поговорить об этом, если хочешь, — предложила она.
— Не хочу, — произнес я.
Часть меня имела это в виду.
— Хорошо, — сказала Лорел.
Она остановилась ненадолго, а затем спросила с улыбкой.
— Могу я сказать тебе кое-что странное?
— Конечно, — рассмеялся я.
Лорел дразняще провела кончиком пальца по чернильным мышцам моей груди.
— Облизывание твоих татуировок напоминает мне о той сцене в Вилли Вонке, где они облизывают обои.