Когда я вернулась на кухню с руками, заполненными едой, Ноа стоял возле раковины, уставившись на свой телефон. Приглушенный серый свет снаружи падал на его великолепное обнаженное тело. Было похоже на мраморную статую греческого бога, но от выражения его лицо мне стало нехорошо.
Я положила тарелки на стойку и подошла к нему, положив руку ему на плечо.
— Все в порядке?
Ноа вздрогнул, словно не слышал, как я подошла. Он резко вдохнул.
— Да. Я просто… — он снова посмотрел на свой телефон. — Похоже, Гэвин наконец-то связался с Дюком. У нас запланирована встреча в городе на завтрашнее утро.
Как будто разряд пробежал по моим нервам. Миллион вопросов пронесся в голове – вопросы для моей истории. Амбициозная женщина во мне жаждала узнать, что должно было случиться в этом конференц-зале Сиэтла. Все, что строилось для «CutUpAngels» за последние семь лет, было на кону, и могло быть решено в этой комнате.
Но выражение лица Ноа разбило мое сердце. Я ожидала увидеть злость, но вместо этого было нечто другое – глубокое тяжелое отчаяние. Это нервировало больше, чем гнев, и меня поразила мысль, что если бы я когда-либо увидела подобное выражение лица у человека, с которым раньше встречалась, это, вероятно, было бы нашим последним свиданием. Моя репутация персоны, избегающей обязательств, хоть и не полностью по моей вине, была заслуженной.
И то, что я сказала Ноа в постели, не было ложью. На самом деле, ничего из того, что я сказала Ноа, не было ложью, кроме поверхностного вопроса о переезде в Сиэтл. Когда я рассказала ему о своей проблеме удержать интерес мужчин, это была откровенная правда. А те, кто не отверг меня, оказались еще одними в длинном списке бывших парней. Мужчины или боялись меня, или не могли заинтересовать. И я, конечно, никогда не заботилась о ком-то из них настолько, чтобы захотеть помочь пережить их эмоциональный багаж.
Однако в тот момент каждая мысль в моей голове была о Ноа. Я не хотела оставлять его. Я хотела стереть это отчаяние в его глазах.
Я медленно провела руками по его груди и обняла. Прижавшись к голой спине, я почувствовала, как он дышит. Его сердце стучало у меня под ладонями, под щекой, которую я положил ему на спину.
— Мне жаль, — прошептала я.
На мгновение Ноа застыл. Он просто прислонился руками к раковине, наблюдая за зелеными деревьями на заднем дворе. Затем он глубоко вздохнул, повел своими руками по моим, пока не накрыл их и сплел наши пальцы вместе. Я крепче обняла его, и он снова вздохнул.
— Мне тоже, — сказал он. — Все закончено.
Я прижалась лицом к его коже.
— Ничего не кончено. Если ты не был похоронен Торнвудом или сражался на андеграундной площадке, Ноа, то тебя не похоронит гребанный Дюк Роджерс.
Возможно, это было мое воображение, но мне показалось, что он издал крошечный смешок. Ноа повернул голову, чтобы через плечо посмотреть на меня.
— Ты нечто большее, знаешь это, Лорел?
Хотелось бы полюбить его слова. На поверхности они, как бальзам, успокаивали сгоревшую на солнце кожу и заставляли мой желудок сходить с ума от бабочек. Но мой проклятый мозг, вечный зануда, мог только напомнить мне о ценности многолетних отголосков таких же, как от Ноа, комплиментов от мужчин, которые любили и оставили меня.
Тем не менее, глядя в его кристально голубые глаза и на великолепную полуулыбку, я поняла, что это было слишком. Я не могла разрушить это. Просто улыбнувшись ему в ответ, в глубине моего сердца я попыталась нацарапать правду о том, что Ноа Харди никогда по-настоящему не будет заботиться обо мне, что бы ни означала его улыбка. Кроме того, я все равно этого не заслуживала. Не когда у меня были свои скрытые мотивы. Возможно, я не обманывала его, но я определенно скрывала что-то, что изменило бы отношение Ноа ко мне. Даже если бы этот мужчина не планировал отшить меня по всем обычным причинам, он, чертовски уверена, сделал бы это, узнав всю правду о том, как и почему я вообще оказалась в его жизни...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ноа
Едва добравшись до лифта штаб-квартиры лейбла в Сиэтле, почувствовал пульсирующую головную боль у основания черепа. Я глубоко вдохнул, когда Куинн повел нас по коридору в конференц-зал, желая, чтобы меня не закидали камнями, прежде чем мы выедем из Торнвуда.
Но я ни в коем случае не хотел притуплять даже толику своего гнева во время моей первой личной встречи с Дюком с момента его объявления. Я хотел чувствовать каждый гребаный дюйм этого – и я хотел, чтобы он тоже это чувствовал.