закрылась. Несмотря на мрачные обстоятельства, мое сердце подпрыгнуло от
радостной надежды. Планы на будущее? Он собирался сделать мне
предложение? Я обхватила себя руками. Если я выйду за него замуж, мне не
придется оставаться одной в больших пустых залах Монфора. Мне не
придется бороться с болью и горем в одиночестве. У меня будет помощь в
управлении владением, в которой я нуждалась.
Я села и позволила Труди закончить, отгоняя мысли о перенесении
всех тягот на Томаса. Желание найти утешение в крепких объятиях было
слишком сильным, чтобы устоять.
– Ну вот. – Труди отступила на шаг и оглядела меня, уперев руки в
бока и склонив голову набок. – Вы выглядите достойно, несмотря на то, что
ваше лицо бледное, как луна.
– Спасибо, Труди.
– Я все еще думаю, что вам следует отказаться от обеда. – Труди
посмотрела на меня, подошла и положила прохладную руку мне на лоб. –
Даже если у вас нет лихорадки или озноба, думаю, вам лучше лечь в постель.
Я встала и покачала головой.
– Я должна присутствовать. Я должна хотя бы поблагодарить гостей за
то, что они пришли.
Мне еще предстояло поприветствовать нескольких важных гостей, включая моего крестного, богатого герцога Ривеншира Благороднейшего
рыцаря. Я заметила его на похоронах и не могла проигнорировать. Кроме
того, что это было бы ужасным нарушением этикета, такое поведение
разочаровало бы моих родителей. Герцог был самым близким другом моего
отца. И, конечно, я не могла отрицать, что хотела увидеть Томаса и узнать, что он хочет обсудить относительно будущего, надеюсь, нашего общего
будущего.
Я, наконец, выбралась из своей комнаты и пошла по длинному
коридору в сопровождении старого сгорбленного шаркающего слуги
Бартоломью с факелом, освещая коридор маленькой сальной лампой. Около
винтовой лестницы, я остановилась, кинув взгляд в проход, ведущий в
опустевшие покои моих родителей этажом выше. Бартоломью уже начал
спуск по ступенькам своей кривой походкой. Но вместо того, чтобы
последовать за ним, я на цыпочках стала подниматься наверх. Что-то
непреодолимо тянуло меня туда, и я не останавливалась, пока не оказалась
перед дверью комнаты моей матери. Здесь я остановилась в абсолютной
тишине и покое темного пустого этажа. Мысль, что я никогда больше я не
услышу звонкий смех родителей, болью отозвалась в моем сердце. Никогда
больше тепло камина в комнате матери не будет манить меня. Никогда
больше я не прокрадусь в ее постель в ненастную ночь, чтобы успокоиться в
ее объятиях.
Не дожидаясь, пока мужество оставит меня, я толкнула дверь и вошла, закрыв ее за собой. Я подняла лампу повыше, освещая комнату. Слуги
избавились от постельного белья, лекарств и трав, которые я заметила в ее
комнате, когда была здесь в день ее смерти. Но в остальном все было как
обычно, именно так, как при маме. Ее кровать была застелена пуховым
одеялом, занавески на окнах раздвинуты, пол покрыт свежим тростником.
Было ощущение, что она просто уехала в долгое путешествие, и мы ожидали
ее возвращения со дня на день.
– Если бы это было так, – прошептала я, ставя лампу на туалетный
столик матери и направляясь к деревянному сундуку в конце кровати.
Я бы не осмелилась открыть сундук, будь моя мать жива. Но глубокое, острое желание иметь хоть что-то от нее на память двигала мной. Я подняла
крышку, и от знакомого аромата лаванды на глаза навернулись слезы. Это
был запах моей матери: она носила маленькие мешочки сухой лаванды от
моли в складках одежды. Я достала бордовый дамаст3 с узором гранатового
цвета, зарылась в него лицом и со сдавленными рыданиями дала выход
горячим слезам, орошая ими красивое платье – последний подарок отца
матери.
– Больше никаких слез, – пробормотала я, укладывая одежду обратно в
сундук и стирая следы слез на щеках. Не стоит спускаться в Большой зал и
встречать гостей с опухшими глазами и заплаканными щеками.
3 Дамаст – ткань (обычно шёлковая), одно- или двухлицевая с рисунком (обычно цветочным), образованным блестящим атласным переплетением нитей, на матовом фоне полотняного переплетения.
Я начала опускать крышку, и тут мое внимание привлек какой-то блеск
– в прорезь фланели, которой была обита внутренняя часть крышки был
вставлен серебряный ключ. Его, очевидно, сунули второпях, иначе он был бы
спрятан тщательно. Я взяла его и повертела на ладони. От чего он? Может