быть, в сундуке есть тайник?
Я запустила руку в сундук, пробираясь сквозь слои одежды, пока мои
пальцы не коснулись дна. Провела рукой по краям, не совсем понимая, что
именно ищу, но мое любопытство росло. Несколько минут я осматривала
каждый угол, каждую доску, каждый изъян в сундуке. Ничего не обнаружив, я села на колени, глубоко вздохнула и уставилась на сундук. Возможно, я
ошибалась. Может быть, там не было никакого тайника. Может быть, ключ
был от одного из сундуков, которые стояли у противоположной стены. Я
начала закрывать крышку, но остановилась. Я несколько раз поднимала и
опускала крышку, изучая ее, и победная улыбка заиграла у меня на лице –
первая настоящая улыбка за последнюю неделю. Моя настойчивость
оправдала себя. Я нашла секретное отделение! Я полностью открыла сундук
и провела рукой по фланелевой ткани, пока пальцы не нащупали крошечный
комочек под тканью – замочную скважину. Отодвинув в сторону маленькую
прорезь во фланели, я вставила ключ. Он идеально подходил. Щелчком
одного оборота замок поддался, открывая узкое отделение. В ней были
спрятаны ожерелье, драгоценности и бумаги – самые ценные вещи, которыми владела моя мать.
По очереди я стала все осматривать, возвращая каждую вещь на место, несмотря на то, что теперь они были моими, и я могла делать с ними все, что
захочу. Украшения были изысканно красивы, и большинство из них я
никогда не видела на моей матери. Перебрав драгоценности, мои пальцы
дотронулись до свернутого пергамента. Я вытащила его. Он был перевязан
тоненькой розовой ленточкой или, точнее, кружевной каймой, которая
напоминала кайму от подола детской одежды. Холодный ветерок скользнул
под корсаж вверх по спине. Я оглянулась на круглые окна полностью
закрытые ставнями и не пропускающие ветер. Что-то внутри меня
уговаривало захлопнуть сундук, выскочить из комнаты и притвориться, что
мне ничего не известно об этом. Интуиция подсказывала мне, что то, что
было в свернутом пергаменте, не будет приятным. Но другая часть меня
оставалась спокойной, напоминая, что нет смысла пытаться убежать от
правды и бороться с судьбой. Я осторожно развязала розовое кружево. Оно
змейкой упало на пол. Пергамент, смявшийся от старости, медленно начал
раскрываться, как будто по собственному желанию. Я разгладила
затвердевшую бумагу. Сверху жирными черными буквами было написано
«Древний обет Ханны». У меня перехватило дыхание. Обет?
Перед глазами всплыло лицо мамы и ее последнее перед смертью слово
«Обет». Это то, о чем она пыталась мне рассказать? С бешено бьющимся
сердцем я пробежала глазами первый абзац, аккуратно написанного текста, в
котором говорилось о женщине Ханне из Ветхого Завета, которая, будучи
бесплодной, плакала в храме, пока священник Илай не помолился Богу за
нее, прося о ребенке. Ханна обещала вернуть ребенка в услужении Богу, если
забеременеет. Бог даровал ей ребенка, и она исполнила свой обет, отдав
своего первенца, Сэмюэля, в монахи, когда он вырос.
Прочитав дальше, мое сердце остановилось:
«В обмен на священную слезу Девы Марии граф и графиня Монфор
обязуются исполнить древний обет Ханны. Они обещают вернуть своего
первенца Богу в услужения на восемнадцатом году жизни. Ребенок вступит в
монастырь Эшби, дав обет безбрачия и поклявшись в преданности Богу».
Я смотрела на эти строки, не понимая смысла, но каким-то образом
осознавая, что это судьба привела меня в комнату матери. Это то, что мать
пыталась сообщить мне на смертном одре.
Пергамент выпал у меня из рук. Он упал мне на колени, резко
свернувшись, как бы ставя этим точку и пронзая меня.
– Нет, – прошептала я в пустой комнате. – Это какая-то ошибка.
Я знала, что мои родители много лет не могли зачать ребенка. Они
говорили мне, что я ребенок, чудом родившийся, что я особенная, что Бог
благословил их мной. Но они ни разу не упомянули, что мне придется жить в
монастыре, когда мне исполнится восемнадцать. У меня закружилась голова
при мысли о возвращении в монастырь и необходимости остаться там
навсегда. Одна неделя далась мне с трудом. Как я могла прожить там остаток
своей жизни? От отчаяния мне захотелось найти какое-нибудь условие или
способ изменить обет. Трясущимися руками я опустошала потайное
отделение и высыпала содержимое на пол. Затем я судорожно стала
выбрасывать одежду матери из сундука, в поисках другого пергамента или