чего-нибудь, что могло бы отменить обет моих родителей. Я обыскала
шкафы, вытряхнула еще один сундук с одеждой, опустошила маленький
сундучок на туалетном столике. Я даже проверила под кроватью и матрасом.
Ничего.
Если бы их обет что-то значил, они бы уже давно сказали мне об этом.
В конце концов, у них было четырнадцать лет, чтобы рассказать мне, если
они вообще собирались мне рассказать.
Обет. Тихое, тающее слово умирающей матери кружилось вокруг меня, как призрак. Обет. Обет. Обет. Гул становился все громче и громче, звеня в
моей голове, пока не стал оглушающим. Мне хотелось выбежать из комнаты, запереться в своих покоях и спрятаться под одеялом. Мне нужно было уйти
от неизбежной правды, правды, которую моя мать пыталась рассказать. И все
же я понимала, что бежать некуда. Обет будет преследовать меня повсюду.
Мои ноги стали слабыми и ватными, как у новорожденного жеребенка.
Я рухнула на пол и закрыла лицо руками.
За стуком в дверь последовал скрип и медленные, размеренные шаги.
Я, не глядя, могла догадаться кто это.
– Леди Розмари? – Послышался голос аббата.
– Вот она, святой отец.
Мой старый гвардеец Бартоломью вошел в комнату, подняв факел, освещая меня.
– Дитя мое, – сказал аббат. – Что случилось? Вы больны?
Я не сомневалась, что мой несчастный вид полностью отражает мое
состояние. Он подошел ко мне и опустился на одно колено.
– Леди Розмари, вы должны сказать мне, что случилось.
Услышав тревогу в его голосе, я подняла свернутый пергамент.
Он взял его, разгладил и мельком взглянул на него. Долгое время он
молчал. В словах не было необходимости. Его молчание сказали мне все, что
мне нужно было знать: обет был дан. Ошибки не было.
Наконец я подняла голову. Его глаза излучали сочувствие.
– Почему мне никто не сказал?
– Я думал, что вы знаете, – мягко ответил он. – Я предполагал, что
родители давным-давно сказали вам об этом обете. Только после похорон, когда вы разговаривали с лордом Колдуэллом, я заподозрил, что вы не
знаете.
Лорд Колдуэлл. Томас. При одном упоминании о нем по моему телу
пробежала мучительная дрожь. Этот обет означал, что я больше не смогу
думать о будущем с ним? Неужели я должна была теперь заглушить
растущие чувства к нему? Неужели я лишусь шанса испытать любовь, вступить в брак и иметь собственную семью?
– Не понимаю. – Мое горло болезненно сжалось. – Почему отец и мать
скрывали это от меня?
Аббат присел на корточки и засунул руки в рукава.
– Точно я не знаю, но, возможно, они хотели дать вам счастливое
детство. Возможно, они думали, что вы с пониманием сможете принять эту
новость в более зрелом возрасте, в восемнадцать лет.
В словах аббата был бы смысл, если бы не их молчаливое согласие на
мое развивающееся чувство к Томасу. Это казалось жестокой шуткой, ведь
они знали, что я не смогу продолжать отношения с ним. Зачем было лелеять
зачатки любви, если она должна закончиться только болью в сердце? Вопрос
требовал ответа, но я сдержалась, слишком смущенная, чтобы признаться
аббату в глубине моего чувства к лорду Колдуэллу.
– Когда много лет назад ваши родители пришли ко мне за слезой Девы
Марии, – продолжал аббат. – Я верил, и уверен, что и они верили, что, как и у
Ханны, у них будут еще дети.
– Но я их единственный ребенок и наследник Эшби. – Паника
поднялась в моей груди. – Что станет с моим народом, когда я уйду в
монастырь? Кому будет отдана земля? – На ум приходил только жестокий
лорд Уизертон, который не любил крестьян, и я боялась даже думать, что он
сделает с моим народом, если будет им править.
Аббат покачал головой, его узкое лицо оставалось спокойным, как
всегда.
– Даже когда вы поселитесь в монастыре, вы сохраните свое богатство
и земли. Как женщина, конечно, вы не станете жить с монахами в монастыре.
Вы останетесь в доме для гостей, пока мы не построим для вас аббатство.
Тем не менее, если вы станете монахиней, это не значит, что вы не сможете
управлять своим народом так же мудро и справедливо, как ваши родители.
На самом деле, я думаю, что у вас будет еще больше времени и сил, чтобы
всецело посвятить себя служению своему народу без мирской суеты, отвлекающей внимание. А после того, как аббатство будет построено, вы
сможете стать аббатисой.
Его слова немного успокоили меня.