через баррикаду.
Шериф пнул безжизненное тело крестьянина, и тот упал лицом в
ручей. Меня охватило негодование. Я попыталась вырваться из крепких
объятий матери. Что за неуважение к мертвым? Ведь он сам же
хладнокровно убил его.
– Шериф, – откликнулась я, – независимо от статуса и болезни этого
человека, он заслуживает нашей доброты даже после смерти.
Взгляд шерифа устремился на меня, но презрение в его глазах говорило
больше, чем слова. Для него я была всего лишь никчемной девчонкой, пешкой в руках отца и частью его богатства.
– Если будет вспышка, – сказала мама, снова сжимая меня в объятиях, -
тогда нам нужно отослать Розмари в безопасное место.
– Об этом я и думаю, – сказал отец.
– Нет. – Я отстранилась, но мама ладонями обняла мое лицо и
заставила посмотреть ей в глаза, как делала это всегда при серьезном
разговоре.
– Выслушай меня, Розмари, – она пригвоздила меня своим взглядом, взглядом который не терпел возражений. – Тебе небезопасно оставаться
здесь. Ты отправишься в монастырь, пока болезнь не утихнет.
– Я отвезу ее, леди Монфор, – серьезно сказал Томас, все еще
загораживая меня от мертвого тела. – Покажите мне дорогу, и я доставлю ее
прямо туда.
– Не нужно, мама. Пожалуйста. Я буду в порядке дома.
– Нет, Розмари. Так надо. – Мать с благодарностью посмотрела на
Томаса. – Вы так добры и благородны, лорд Колдуэлл. Но я хочу, чтобы вы
уехали отсюда с родителями так быстро, как только смогут ваши лошади.
Уезжайте. Возвращайтесь домой и оставайтесь там, пока не убедитесь, что
возвращаться безопасно.
Барон обнял жену за талию. От серьезности выражения его лица и
молчаливого согласия в моей груди застучало, как от церковного колокола
перед важным событием.
– Мы можем взять леди Розмари с собой, – предложила баронесса
Колдуэлл.
– Благодарю вас, леди Колдуэлл, – сказала я, – но я должна остаться и
сделать все, что в моих силах, чтобы помочь.
– Ты пойдешь в монастырь, – перебил меня отец.
Я напряглась, выглядывая из-за Томаса на зараженного крестьянина.
– А как же дети? Я сказала ему, что помогу.
– Розмари! – Гремел мой отец.
Строгие нотки его тона заставили меня замолчать. Я опустила голову в
знак смирения, хотя все мое существо протестовало против чрезмерной
опеки родителей. Мне было известно, что моя мать была бесплодна в течение
многих лет. Я чудом родившийся ребенок, и они очень дорожили мной. Я
тоже дорожила ими. Но иногда я задыхалась от чересчур сильной их заботы о
моем здоровье и безопасности. Не могут же они держать меня взаперти
вечно. В конце концов, им придется позволить мне вырасти и столкнуться с
настоящей жизнью, с трудностями и даже с болезнями. Но я ничего не
смогла сказать. По крайней мере, сейчас. Я поднялась на ноги и попыталась
унять дрожь.
Глава 2
Я с балкона наблюдала за хаосом во внутреннем дворе замка. Мои
пальцы зарылись в густой мех собаки Пэпа, сидевшей рядом со мной. Это
было единственное спокойное существо в том шторме, что бушевал сейчас
вокруг меня. Слуги и рабочие суматошно метались. Мама наблюдала за
погрузкой в телегу моих наспех упакованных сундуков. Отец отдавал
приказы своему капитану гвардии о поставках, которые должны были быть
собраны для борьбы с чумой. А слуги барона Колдуэлл заканчивали сборы
своего обоза и готовили лошадей к отъезду домой.
Мама велела мне оставаться в доме. Но я тихонько выскользнула на
балкон над входом в замок, не в силах оставаться безучастной. Со своего
высокого места поверх высоких стен замка я рассматривала город, лежащий
внизу, город, изнемогающий от болезни, не только смертельной, но еще
очень заразной. Большую часть города составляли дома с соломенными, плетеными и глиняными крышами бедняков: малоквалифицированных и не
имеющих практически никакого дохода. Строения чуть повыше с
черепичными крышами принадлежали торговцам, занимавшимся более-менее прибыльным ремеслом.
Насколько я слышала, чума не проявила милосердия. Она поразила как
богатых, так и бедных. Скоро никто не останется в безопасности в этом
городе.
Несмотря на разочарование от отъезда Томаса, я не могла не
беспокоиться о нем. Я пожелала ему и его семье удачи и молилась, чтобы
чума не последовала за ними.
– Миледи, – услышала я голос Томаса, поднимавшегося по каменным