— Что это означает? — небрежно спросила она.
Майкл наклонился, чтобы взглянуть. Официант поставил тарелки на стол.
— По-английски это будет звучать несколько иначе. «Хладнокровный убийца».
Тон ее голоса был легким и наигранно-безразличным и совсем не соответствовал словам, которые она говорила.
— Меня тоже так называли.
Жареная утиная грудка внезапно потеряла вкус. Майкл отложил вилку в сторону.
— Кейт, мне не следовало… — Перед его внутренним взором вновь предстали чудовищные газетные заголовки. Он попытался загладить промах. — Они не знали о тебе всей правды.
— Все они знали. Меня называли монстром с прелестным личиком. Вот уж никогда не думала.
Майкл ответил, тоном показывая, что ему тягостно продолжать этот разговор:
— Брось, ты никакой не монстр.
Она улыбнулась, печально, с горечью и сожалением.
— Да нет, я не о том. Я никогда не думала, что у меня прелестное личико.
— Кейт. — Он перегнулся через маленький круглый столик, протянул руку и откинул прядь волос с ее лба. — Какая теперь разница, что они о тебе говорили? Это больше не имеет никакого значения.
— Газеты писали, что я — ошибка природы, — с болью в голосе сказала она.
— Ты была маленькой девочкой. С тобой обошлись чересчур жестоко.
— Не такая уж маленькая. Двенадцать лет — это не маленькая.
— Тебе тогда только что исполнилось двенадцать. Ведь все произошло вскоре после твоего дня рождения?
— Через неделю. Миссис Келлер говорила, что в одиннадцать лет слишком рано нянчиться с ребенком. Вот исполнится двенадцать, тогда посмотрим. Мама была не в восторге от этой идеи, ей вообще не нравилось, когда мы уходили из дому.
Два часа, проведенные в библиотеке Агентства печати, позволяли Майклу ориентироваться в картине событий.
— Но ведь она сама подвезла тебя до дома Келлеров? По крайней мере, так писали газеты. Почему же она так поступила? Где логика?
Кейт положила в рот кусочек баранины, прежде чем ответить на вопрос, словно разговор шел о самых что ни на есть обыкновенных вещах, о событиях вчерашнего дня, например.
— Сара уговорила ее, вечер был очень холодным. Любое желание Сары исполнялось беспрекословно. Любое. — Не отводя взгляда от тарелки, она добавила: — Сара была ее любимицей.
— Кейт, — позвал ее Майкл. Этот разговор тянул из него душу. Он был мучительнее оттого, что она говорила спокойным, обыденным тоном, как бы между прочим, словно ей не составляло никакого труда рассказывать о своих несчастьях. — Ваши отношения с Сарой… Так не может больше продолжаться. — Он сделал протестующий жест. — Нет, послушай, — настаивал он. — Это очень важно. Ты сама призналась, что ощущаешь себя как бы в ловушке ваших общих воспоминаний.
— В плену Таинственного сада, и мне никак не удается найти дверцу, чтобы выбраться.
— Должно быть, раньше он казался вам особенным, чудесным. Но с некоторых пор он стал опасен для вас обеих.
В ее взгляде было столько душевного смятения, что Майклу захотелось дотянуться до нее. Он удержался, но не столько по причине возможного осуждения со стороны общественного мнения, сколько из-за многолетней привычки.
— По стечению обстоятельств ключ от него утерян. Не представляю себе, как та или другая из вас может надеяться обрести нормальную жизнь, не захотев отыскать и открыть дверь.
— Что же теперь делать? — Голос ее звучал безнадежно.
— Встретиться для начала, посмотреть друг другу в глаза — что же еще? Выяснить отношения без истерик и ненужных эмоций. Сказать друг другу то, что вы обе желаете слышать. То, что вы любите друг друга, что вы скучали друг без друга. — Его голос стал тихим. — Попросить прощения.
В ответ раздался резкий грубый смех, ломкий и раскатистый звук, никогда не слышанный им прежде.
— Вероятно, ты считаешь меня круглой идиоткой, если думаешь, что я собираюсь играть в твои чертовы психологические игры. Я сыта ими по горло.
Майкл дотронулся до нее рукой, словно успокаивая.
— Ты слишком долго находилась за железными решетками. Неужели тебе не жаль времени, которое ты продолжаешь терять, обрекая себя на эмоциональное заточение? — Он остановился от промелькнувшей в сознании догадки. — Я понял. Ты этого просто не хочешь, Кейт. Ты боишься покинуть свой плен. В нем ты чувствуешь себя в безопасности. Что-то в этом роде.
— Нет! — Кейт почти кричала. — Нет!
— Тогда сделай первый шаг, — сказал он. — Просто поговори с ней, о чем душе твоей угодно. Но только не сиди сложа руки.
Она устало улыбнулась. День тянулся бесконечно долго, такой длинный вечер.