— Вас забирает Центральная прокуратура. А если персонально, то я — следователь по особо важным делам Егоров Андрей Григорьевич.
— Вот так, Баранников, до «важняка» доигрался. Теперь добра не жди. Теперь зеленку жди промеж глаз.
— Здесь какая-то ошибка!
— Ничего, разберемся, — строго сказал я. — Готовьте заключенного к отправке.
— У вас конвой где?
— В машине. А машина — во дворе.
Конвой был. Причем самый натуральный. Без всякого блефа. В гимнастерках, сапогах, при погонах и «черном воронке». Да, и еще с автоматами с полным боекомплектом.
Я их тут недалеко, в соседней области, за пять ящиков водки прикупил. Увидел, подошел и сторговался. С солдатами срочной службы, если с правильным подходцем, всегда столковаться можно.
— Смотаемся туда-обратно, возьмем человечка — и всех дел. А потом пир горой, — по-простому объяснил я.
— А сейчас?
— И сейчас тоже, — и я вытащил из карманов аванс.
Что и решило исход затянувшихся было переговоров.
— Главное дело — кто вам что сделает. Вся ответственность на мне. Скажете, он документы показал. Вот эти. Видите? Все как положено, с печатями и подписями. Все чин-чином. Ну что поделать, если у меня своего транспорта нет. Сломался по дороге.
Максимум, что вам грозит, — гауптвахта за самовольную отлучку. Да и отлучки не будет. Кто вас за эти несколько часов хватится? В крайнем случае скажете, колесо меняли.
— Ох, мужики, что-то мне это не нравится, — засомневался один, наверное, наименее пьющий. — Как бы не влетело нам.
— Да ладно ты, что — первый раз, что ли? Проскочим, — приструнили его более пьющие. — Когда девок-зечек катали, тоже думали, в дисбат загремим — и ничего, до сих пор служим. В общем, кончай ломаться, заводи машину. А то водка стынет.
А вы говорите, где взять конвой? Да там же, где и зекам водку. И чай. И наркоту. В тех самых внутренних войсках.
— Вот сопроводительные документы, вот личные вещи, — показал зам начальника колонии по режиму, — а вот здесь распишитесь. И здесь.
Это сколько угодно. Хоть левой, хоть правой рукой. Я этих росписей за время своей службы по стране наоставлял — сотни. И ни одна на другую не похожа. Но зато очень похожи, ну просто один к одному, на те, что в липовых документах проставлены. В том числе и на этих, по которым я нужного мне заключенного из-за колючки достал на три года раньше истечения срока.
— Шагайте, Баранников! И не вздумайте сотворить какую-нибудь глупость. Конвой будет стрелять без предупреждения!
(Если он, конечно, после употребления внутрь аванса еще во что-то способен попасть.)
— Давай, давай, вундеркинд дерьмовый. Топай! И больше не возвращайся!
— Не вернется, — пообещал я. — Уж это я гарантирую.
На том мы и расстались с «учреждением а/я номер…». Вот только в самом конце начальнику колонии чем-то конвой не понравился. Какой-то уж очень он разболтанный был и даже отдельными местами наглый. И сапоги с той войны не чищены.
— Ну, тут уж что поделать. Кто есть, с такими и приходится работать.
— И то верно. Распустили солдатню. А другой все одно нет. Ну, прощевайте.
— И вам того же.
И поехал Баранников из мест очень отдаленных в гораздо более близкие. Ну не оставлять же вундеркинда, математика, медалиста и просто хорошего человека на съедение не отличающим формулу бесконечных величин от теоремы Ферми рецидивистам. Они его отличных от прочих способностей все равно не оценят.
А я оценю. Потому что мне без них — полный зарез!
Солдат с машиной и водкой я отпустил за первым же поворотом. Они свое дело сделали — массовку обеспечили.
— А кто его охранять будет? — все-таки не удержались, спросили на прощание они.
— Я сам. Или вы думаете, что я с ним без вас не справлюсь?
Солдаты внимательно посмотрели на задохлого математика и успокоились.
— Справитесь. Конечно, справитесь!
— Нет, если вы сомневаетесь — можете сопроводить нас еще, — предложил я.
— Нет, нет, — дружно отказались солдаты, кося глазами на загруженные в машину ящики. — Нам некогда. Нам в часть надо возвращаться. Сами понимаете — служба.
— Понимаю.
Я остановил первую попавшуюся машину, усадил туда не осознающего, что с ним происходит, зека и сел рядом сам.
— В аэропорт.
— Кто вы? — спросил Баранников.
— Ангел-спаситель.
— Но вы следователь?
— В некотором смысле да.