Не принявшим критику местным начальникам поставили на вид, несправедливо уволенного работника восстановили во всех правах, но в область уже не вернули, оставили при себе. Той же служкой. Но уже при гораздо более высокопоставленных господах.
А потом все завертелось с калейдоскопической быстротой. Начальники грызли начальников, кланы сражались с кланами. Хозяева кабинетов менялись, как в игре в «третий лишний». И здесь было очень важно успеть сориентироваться. Вовремя поставить на лидера. И вовремя переставить фишку, когда лидер выдыхался и переходил в разряд аутсайдеров.
Человеческие, будь то дружеские или, напротив, враждебные, отношения в этой гонке на выживание во внимание не принимались. Важен был только результат. Когда того требовали обстоятельства, бывшие непримиримые враги составляли против третьих лиц союзы и чуть не лобызали друг другу щечки. А «не разлей вода» друзья кропали друг на друга кляузы.
Когда Хозяину стал помехой его бывший московский приятель, он не задумываясь сдал его. Самым бессовестным образом.
— Ты что? — возмущался тот, явившись к нему домой. — Это же я тебя сюда. Это же только благодаря моим стараниям и связям. И даже эта квартира — только потому, что я замолвил за тебя словечко…
— За квартиру спасибо.
— Из «спасибо» папахи не сошьешь.
— Могу ссудить деньгами. Если в разумных пределах.
— Деньги мне не нужны. Мне помощь нужна. Ты же знаешь, в каком я положении оказался.
— Па этому поводу не ко мне. Помогать тебе — себя топить. Извини. Это не та цена, которую я способен платить.
И приятель уходил. Навсегда. Как и десятки других приятелей, сослуживцев, коллег и однополчан. Политика не терпит дружбы. Которая в убыток. Тут или карьера, или человеческие отношения.
Хозяин ставил на карьеру.
Только в смутные времена, в период безвластия и беззакония, когда падают ниц прежние цари и на их место восходят новые, можно легко и безболезненно взлететь к вершинам власти. Только это золотое время в мгновение ока способно лишить человека всего и дать человеку все. Все желаемое. Все то, что в устоявшихся обществах надо заслуживать. Годами. И делами.
Не использовать смуту в своих корыстных целях — значит показать себя распоследним дураком. Так решил для себя Хозяин.
И так же решили десятки и сотни других, бросившихся в драку за свой кусок пирога заведующих партийными отделами, партийными кафедрами и партийными журналами. Их было так много, страдающих чрезмерным аппетитом мелких партийных и околопартийных функционеров, что существующих кормушек на всех не хватило. И они стали создавать новые. И отпихивать от них друг друга локтями и коленями. Очень больно отпихивать.
В сравнении с вновь развернувшимися закулисными баталиями прежние аппаратные игры стали казаться смешной возней играющих в самоуправление октябрятских звездочек. Драка пошла не на жизнь, а на смерть. В прямом смысле слова. Ведь делились уже не только кресла. Делились деньги. Огромные деньги. Невероятные деньги! Деньги, нажитые целыми поколениями поставленного к станкам, кульманам и лопатам народа. Делилась кубышка, в которую годы и годы миллионы людей опускали свои трудовые медные пятаки. Делилась не ими. И не для них.
Страну отдали на разграбление. Как штурмом взятый войсками город. Только там грабили все и три дня. А здесь избранные и бесконечно долго.
В считанные часы разворотливые люди подгребали под себя капиталы, которые Рокфеллеры и Морганы копили всю жизнь. Подгребали одним росчерком пера. В виде целых заводов, шахт и НИИ. И не чувствовали при этом угрызений совести. И не переставали считать себя интеллигентными людьми. Кухарку, утащившую со стола серебряную ложку, называли воровкой, а себя, прибравшего к рукам небольшой горно-обогатительный комбинат или целую железную дорогу, — спасителем отечества.