Но я не делаю этого.
Я все еще в ловушке от вида того, как он дрочит. Как его мышцы и татуировки сокращаются от движения. Как мерцают его глаза, меняя цвет с серого на более темный. Я хочу знать, останется ли выражение его лица таким же, пока он внутри меня.
Мне нужно знать, подействую ли я на него так же, как тогда, когда он наказывал меня, и будет ли это воздействие более жестоким.
Поэтому я раздвигаю ноги шире в форме приглашения, о котором, я знаю, пожалею утром. Но я уже здесь, и мне некуда идти. Он с самого начала ясно дал понять, что в конце концов трахнет меня, так какой смысл откладывать неизбежное?
– Ты хочешь, чтобы я врезался в твою тугую киску, пока ты не закричишь?
Я хочу отвести взгляд, потому что почти уверена, что он видит смущение на моих пылающих щеках, но заставляю себя продолжать смотреть на него.
– Ты позволишь мне трахнуть тебя без защиты, не так ли? Ты позволишь мне наполнить тебя своей спермой, как хорошая жена.
Я не твоя жена.
Я хочу закричать, но не делаю этого, потому что это определенно испортит момент, и моя киска сжимается в ожидании еще одного освобождения.
Это так отстойно. Я практически умоляю мужчину, который выпорол мою задницу ремнем, трахнуть меня сразу после того, как он довел меня до оргазма.
– Отпусти свою губу, – приказывает он, его фистинговые движения становятся быстрее.
Я отрицательно качаю головой.
Все еще сжимая свой член, Адриан обвязывает ремень вокруг моего горла и поднимает меня так, что я зависаю в воздухе, а мои руки привязаны к столбику кровати позади меня.
Я ожидала, что положение будет неудобным, но на удивление это не так.
– Открой рот.
Я этого не делаю, один раз покачав головой. Адриан хватает меня за майку и рвет ее посередине. Я задыхаюсь, когда он поднимает лифчик, обнажая мою грудь. Я хочу отвернуться, чтобы не видеть, как он смотрит на них. Они маленькие, и я всегда думала, что они были самой нелестной частью меня.
Адриан, однако, продолжает изучать их, как будто это произведения искусства из музея. При взгляде в его глаза мои зубы немного разжимаются.
Черт возьми.
Я знаю, он думает, что смотрит на свою жену, а не на меня, но как может быть счастлива женщина, когда мужчина смотрит на нее таким взглядом? Как будто он будет уничтожать мир, пока она остается в безопасности.
Мои соски напрягаются под его пристальным взглядом, твердеют до боли, а потом что-то горячее накрывает их.
Его сперма.
Она окрашивает мои груди и стекает вниз по животу и к моей пульсирующей киске.
Я чуть не плачу от разочарования, понимая, что он сделал это, чтобы не трахать меня.
Как будто мои мысли написаны на моем лице, Адриан вытирает кровь с уголка моей губы.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, то никогда не получишь мой член, Lenochka.
Я закрываю глаза, чтобы не заплакать от разочарования, как на себя, так и на него. Почему, черт возьми, я так разочарована, что он не трахнул меня?
Я не должна. Я его ненавижу.
Адриан отпускает мои руки, и они безвольно падают по обе стороны от меня. Он исчезает в ванной, и мои глаза начинают опускаться, усталость берет верх. Затем я различаю его силуэт, вновь появляющийся рядом со мной. Он в трусах, будто ничего не произошло.
В правой руке у него аптечка, в левой – мокрая тряпка. Он нежно снимает с меня порванный топ и лифчик, прежде чем вытереть сперму с моей груди. Я хочу издать звук – не знаю, какой, но я ловлю его внутри.
Закончив, он переворачивает меня, и я удовлетворенно вздыхаю, когда давление на мою задницу ослабевает. Он прикладывает к ней что-то холодное, и я шиплю, когда она начинает гореть.
– Это пройдет через секунду.
Я бормочу что-то вроде протеста, но потом замолкаю, а он продолжает успокаивающе тереть мою задницу.
Его пальцы длинные, слегка мозолистые, и чувствуются слишком хорошо. Они не должны. Они действительно не должны.
Я думаю, что заснула, потому что внезапно слышу телефонный звонок и чувствую, как пальцы Адриана гладят мои волосы, когда он говорит.
– Что она сделала теперь?
А затем последовал вздох.
– Я сейчас приду.
Не уходи. Кричу я про себя. Она – не я. Не ходи к ней.
Но его пальцы оставляют мои волосы, и матрас проваливается. Даже если я не вижу пустоты, я чувствую ее в самых темных уголках своего сердца.
Я сама по себе.
По моей щеке катится слеза, и я понятия не имею, почему или кто эта «она», к которой я внутренне сказала ему не ходить.
Глава 16
Уинтер
– У тебя одна миссия. Нажми на гребаный курок.
Нет.
– Мамочка?
Я открываю глаза, сердце стучит так громко, что я слышу только его биение. Джереми нависает надо мной, его маленькая рука тянет меня за ночную рубашку.
Подождите. Ночная рубашка. Мне казалось, что я заснула голой. Когда я ее надела?
– Мамочка? – снова зовет Джереми, его крошечный подбородок дрожит.
– Эй, малыш. Доброе утро.
– Д-доброе утро. – Он шмыгает носом, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Я провожу большим пальцем по его слезам.
– Почему ты плачешь?
– Потому что тебя там не было, когда я проснулся сегодня утром. Я думал, ты опять ушла.
– Я же сказала, что не уйду. Ты мне не веришь?
Его серые глаза затуманились слезами.
– Но ты всегда исчезаешь, мамочка.
Я исчезаю? Я имею в виду, Лия исчезала? Зачем ей это? На самом деле, узнав Адриана, я точно знаю, почему она это делала. Он не из тех мужчин, с которыми можно остаться по доброй воле.
Он – воплощение дьявола. Ненавистный мудак, единственная цель которого – сметать всех на своем пути.
Но даже в таком случае Джереми – ее сын. Она не должна была оставлять его с таким мужчиной. Ни один из них не заслуживает того благословения, которым является Джереми.
Смягчая голос, я улыбаюсь ему.
– Я больше не буду этого делать, мой маленький ангел.
– Правда?
– Правда, так что перестань плакать. – Я вытираю его щеки подушечками пальцев.
– Ты сказала, что поспишь со мной, мамочка.
– У твоего отца были другие планы. – Мне нужны все силы, чтобы не сказать «у твоего мудака-отца»
Я принимаю сидячее положение, и боль взрывается по всей моей заднице и внутренней стороне бедер. Я вздрагиваю, хватаясь за спинку кровати, чтобы сохранить равновесие.
Мне так больно, как никогда раньше, а он даже не трахнул меня – и не стал бы, по его словам.
Мои внутренности горят от напоминания о безжалостных ударах Адриана и развратном типе удовольствия, которое его пальцы вырвали из меня.