– Закинь ноги на стул, Lenochka. Я хочу иметь доступ к твоей киске, пока ты пьешь.
Я делаю, как мне говорят, и обхватываю обе ноги вокруг стула, который, естественно, раздвигает мои ноги еще дальше. Его свободная рука скользит под мое платье, пока он не
обхватывает меня.
Меня охватывает дрожь, и я стараюсь не превратиться в дрожащий лист в его руках.
Адриан опустошает стакан, оставляя только глоток.
– Открой рот.
Я не хочу, я действительно не хочу, потому что мой рот – это место, откуда будут исходить все эти смущающие звуки, но он не очень-то стимулирует меня прямо сейчас. Все дело в алкоголе.
Я медленно открываю рот. Но вместо того, чтобы предложить мне оставшиеся капли коньяка, как я ожидаю, Адриан осушает его, и прежде, чем я успеваю возразить, он роняет стакан на стол, а пальцы другой руки обхватывают мое горло и приподнимают мою челюсть. Его губы встречаются с моими, и я узнаю резкий привкус алкоголя. Это немного, но достаточно, чтобы ударить мне в голову.
Вообще-то нет. Это не алкоголь бьет мне в голову. Это совсем другой вкус.
Адриана.
Он сосет мой язык в поцелуе с открытым ртом, умоляя, исследуя и лишая меня всего здравого смысла. Это нежно, но жестоко. Страстно, но требовательно. Точно так же, как он поедал меня всего минуту назад.
Адриан никогда не целовал меня раньше, и все же мне кажется, что мы целуемся с тех пор, как встретились. Как будто поцелуи были самым ярким моментом нашего существования. Он так увлечен этим, как будто пытается выманить что-то из меня, используя мой рот. Его энергия вызывает мою, и я не могу сдержать желание поцеловать его в ответ, попытаться дать ему столько же, сколько он. Я так настроена на него, что мое тело словно сливается с его.
Я пьянею от него, а не от алкоголя.
Он погружает в меня два пальца, и я стону ему в рот. Из него вырывается стон, как будто этот звук – лучшее возбуждение, которое он когда-либо слышал. Я хочу оторваться от его рта, приглушить свой голос, как обычно, но Адриан удерживает меня на месте, когда он засовывает свои пальцы внутрь и наружу. Я задыхаюсь, когда он добавляет третий, наполняя меня, как никогда раньше.
Иисус.
Адриан пожирает мои губы и язык, в то время как его пальцы входят и выходят из меня. Я прижимаюсь задницей к его бедру, отчаянно нуждаясь в освобождении, которое может принести только он. Он становится твердым как камень, его член увеличивается с каждой секундой. Меня охватывает страх, смешанный с предвкушением.
Если его три пальца будут наполнять меня, как будет чувствовать себя его член? Я видела это несколько раз, когда он заставлял меня смотреть, как он кончает своими собственными руками. Я знаю, что он массивный, когда он твердый, и я действительно не должна думать об этом внутри меня прямо сейчас, а не о его пальцах.
Но одной мысли об этом достаточно, чтобы я переступила через край.
Я отрываюсь от его губ и кусаю его руку, которая держит меня за горло, когда я кончаю. Должно быть, это чертовски больно, но Адриан не издает ни звука. Во всяком случае, он остается неподвижным, даже его пальцы останавливаются, когда я ловлю волну своего оргазма.
Я тяжело дышу, мои зубы и губы все еще сжимают его руку, когда он тихо спрашивает.
– Ты когда-нибудь собираешься позволить мне услышать твой голос?
Я отпускаю его руку, чтобы посмотреть на него, на легкую морщинку на его лбу, на разочарование, которое я чувствую в его позе.
– Ты когда-нибудь назовешь меня Уинтер? – бормочу я в ответ.
Он качает головой.
Мне хочется плакать. Я хочу упасть со стула и слиться с ковром.
– Тогда ты никогда не услышишь моего голоса, Адриан. Потому что он мой, а не Лии.
Прежде чем он успевает что-то сказать, в дверь тихо стучат. Я замираю, сердце бешено колотится в груди. Я не запирала дверь, и если кто-нибудь войдет, то увидит, что я сижу на коленях у Адриана, а его пальцы глубоко во мне.
– Кто это? – спрашивает Адриан своим сильным голосом, не пытаясь отпустить меня. Он так уверен, что никто не откроет дверь, но ведь это его замок. Зачем кому-то в здравом уме бросать ему вызов?
– Папа, а мама там?
Я задыхаюсь от голоса Джереми и пытаюсь вырваться из объятий Адриана, но он удерживает меня, прижимая к себе пальцами.
– Отпусти меня. Твой сын снаружи.
Он смотрит на меня, когда говорит Джереми.
– Да.
– Можно войти? – спрашивает мальчик.
Я отчаянно качаю головой, но Адриан говорит.
–Да.
– Ты с ума сошел? – прошипела я себе под нос.
– Ты сказала, что я не провожу с ним много времени.
– Это не то, что я имела в виду... – мои слова обрываются, когда дверь со щелчком открывается и Джереми вбегает внутрь, неся одного из своих игрушечных солдатиков. Я опускаю ноги вниз и разглаживаю платье на бедрах, чтобы скрыть положение, в котором его отец держит меня.
– Что вы делаете? – Джереми останавливается справа от нас, его невинные глаза переводятся с меня на Адриана.
Его отец молчит, оставляя мяч на моей площадке. Мудак. Я натягиваю на лицо улыбку.
– Твой папа мне кое-что показывал.
– Правда?
Адриан обнимает меня за талию и кладет подбородок мне на плечо. Жест новый и интимный, даже больше, чем его пальцы внутри меня, и это заставляет меня вздрогнуть.
– Правда.
– А можно мне тоже посмотреть?
– Нет! – кричу я и улыбаюсь. – Я хочу сказать, что приду к тебе, чтобы мы могли поиграть вместе.
– Может папа тоже прийти? – спрашивает Джереми медленно, почти застенчиво, и мне хочется врезать Адриану за то, что он так себя чувствует.
– Я приду, Malysh.
Глаза Джереми поднимаются одновременно с моими, и мы оба говорим.
– Ты придешь?
Адриан бросает на меня веселый взгляд.
– Я приду.
Джереми берет меня за руку и пытается потянуть за собой. Я толкаю Адриана локтем, чтобы он отпустил меня, и он делает это, но не раньше, чем покусывает раковину моего уха.
Он берет салфетку и вытирает руку, прежде чем быстро поднять мои трусики с земли. Мои щеки пылают. Я совсем забыла, что они там.
Вместо того чтобы выбросить их в мусорное ведро или спрятать в одном из ящиков, Адриан засовывает их в карман брюк. Я открываю рот, чтобы возразить, но потом вспоминаю, что здесь Джереми.
Он засовывает солдатика в карман и кладет руку в руку отца – не в ту, что была во мне, слава Богу.
Адриан следует примеру сына, когда тот выводит нас из кабинета, рассказывая о своих солдатах. По крайней мере, один из нас чувствует себя комфортно. Я чувствую, что мои ноги перестанут держать меня от того, как сильно они дрожат.
– Эй, папа, – Джереми пристально смотрит на отца.
– Да? – Я замечаю, что голос Адриана становится мягче, когда он говорит с сыном. В нем все еще есть та же сила, но он не направляет ее на Джереми.