– Можно мамочка будет со мной?
Пепельные глаза Адриана скользят по мне, прежде чем он снова сосредотачивается на сыне.
– Она уже с тобой.
– Не сейчас. Ночью. Я хочу, чтобы мамочка спала со мной, но она сказала, что я должна попросить тебя об этом.
Пламя ползет по моим щекам. Парень воспринял это предложение всерьез.
– Она так сказала, да? – Адриан встречает мой взгляд с легкой улыбкой, от которой у меня перехватывает дыхание. Черт возьми. Это даже не полная улыбка, но я чувствую, что на меня нападают.
– Угу, – говорит Джереми, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе. – Так можно?
– Она с тобой днем, так что нет.
– Пожалуйста, папа.
– Ты хочешь, чтобы я остался совсем один, Malysh?
– Нет.
– Тогда ты должен отдать мне свою маму на ночь.
– Тебе тоже нужна мамочка, папа?
Адриан делает паузу, прежде чем спокойно и уверенно произносит.
– Нужна.
Мое сердце рвется вперед, грохоча и сдавливая грудную клетку, словно желая вырваться из заточения. Его слова не должны были так на меня подействовать. Я должна думать, что я нужна ему только потому, что он хочет, чтобы его ежедневная больная доза наказывала меня, но выражение его глаз говорит о чем-то совершенно другом.
Его глаза, которые я всегда считала неудобными, теперь задыхаются, пытаясь вбить в меня слова, которые я не хочу слушать.
– Хорошо, папа, – улыбается мне Джереми. – Тогда мы поделим мамочку.
– Спасибо, Malysh, – Адриан улыбается сыну, и это снова застает меня врасплох.
Какое он имеет право так улыбаться?
Адриан помогает мне надеть пальто и застегивает его до самого верха, прежде чем накинуть шарф на шею. Затем он делает то же самое для Джереми и поднимает его на руки.
Я не хочу сосредотачиваться на этом, на том, как он может быть любящим отцом, но эта сцена трогает что-то внутри меня, когда мы выходим на улицу.
Мы втроем сидим в беседке, где зона боевых действий Джереми все еще не завершена. Маленький ангел устраивается между нами, радостно покачивая ногами, и его внимание переключается с меня на отца. Кто знает, сколько времени прошло с тех пор, как оба его родителя играли с ним?
– Мамочка не знает, как это делается, папа.
Губы Адриана слегка подергиваются.
– Эй, это неправда. Я делала это медленно, чтобы он научился.
– Видимо, слишком медленно. – Адриан изучает не те кусочки, склеенные вместе. – Ты уверена, что это не ты учишься?
Я сгибаю пальцы.
– Да, я уверена.
– Ты ужасная лгунья, Lenochka.
– Я не лгу.
– Так говорят все лжецы.
Я смотрю на него поверх головы Джереми, и он смотрит прямо на меня с легким, почти дружелюбным выражением на лице.
– Как ты можешь знать, когда кто-то так легко лжет?
– Значит, ты признаешь, что лжешь?
– Нет. – Я делаю гримасу и говорю. – Джереми, – чтобы он не назвал меня лжецом в его присутствии.
Губы Адриана растягиваются в легкой улыбке. Черт возьми. Я рада, что он не улыбается слишком часто, потому что у меня может случиться остановка сердца или что-то в этом роде. Кажется, он сейчас в очень хорошем настроении, и мне интересно, что его вызвало. Мое наказание в его кабинете или просто нахождение здесь со мной и Джереми? Зная его контролирующий, доминирующий характер, это, вероятно, первая причина.
Он берет несколько фигурок из игры Джереми и собирает их, не отрывая от меня взгляда.
– Если только ты не обучена лгать, у людей есть свои секреты. Трение носа или затылка, ерзание или взгляд в другую сторону, чтобы вызвать ложь. Причина этого заключается в том, что ложь не является естественной и требует много энергии, поэтому большая часть кислорода в крови устремляется к мозгу, оставляя остальные конечности либо онемевшими, либо холодными. Вот почему ты разминаешь пальцы.
Я сжимаю пальцы в материале пальто, и Адриан смотрит на меня с полнейшим весельем, без сомнения, находя удовольствие в том, чтобы загнать меня в угол.
Джереми бросает на меня неодобрительный взгляд.
– Врать плохо, мамочка.
– Я не лгала, Джер, – я смягчаю свой тон, даже когда смотрю на Адриана.
– Хорошо, – с готовностью соглашается он, как маленький ангел. – Научи мамочку, как делать мою зону боевых действий, папа.
– Хммм, – голова Адриана наклоняется в мою сторону. – Думаю, я так и сделаю.
Я поджимаю губы, но он просто тянется, чтобы обернуть шарф вокруг моей шеи, прежде чем приступить к работе. Он буквально заканчивает строительство всей зоны боевых действий менее чем за пятнадцать минут.
Я стараюсь не впечатляться, но это так.
– Ура, папа! – Джереми целует отца в щеку, радость искрится в его широко раскрытых глазах.
Адриан смотрит на меня.
– Я думаю, твоя мама тоже должна быть признательна, не так ли, Malysh?
– Да, мамочка! Поцелуй папу.
Я пристально смотрю на Адриана за то, как он манипулирует ребенком, но не делаю из этого проблемы, когда наклоняюсь и прижимаюсь губами к щетине на его щеке.
На долю секунды это кажется нормальным, как будто мы на самом деле семья, которая находится в саду, занимаясь семейными делами.
Я уже собираюсь отстраниться, когда мой взгляд перемещается вверх. Не знаю, почему в такой момент я смотрю в сторону гостевого дома. Я не знаю, почему мои глаза сразу поднимаются.
Все, что я знаю, это то, что я не должна была. Мне действительно не следовало этого делать.
Из окна на меня смотрит какая-то фигура. Ее лицо такое же бледное, как и ее ночная рубашка, но глаза яростно-голубые, когда она смотрит на меня.
Мои глаза.
Призрак, о котором упоминал Джереми, смотрит на меня и, похоже, готов убить меня.
Глава 21
Уинтер
– Подними руки.
Я следую команде Адриана, чтобы он мог скользнуть шелковой ночной рубашкой по моему телу. На ощупь она мягкая, успокаивающая, но все равно слишком чувствительная к моей коже.
Мы только что закончили очередной сеанс наказания. На этот раз это были три последовательных оргазма за то, что я сегодня трижды ему ответила.
За последнюю неделю их число сократилось. Может быть, когда-нибудь это будет ноль, и я смогу получить свою награду, но не похоже, что это произойдет в ближайшее время.
Прошло уже две недели с тех пор, как я вошла в дом Адриана, и он всегда находит, за что меня наказать. Наверное, я тоже недостаточно осторожна, но он совсем не терпелив.
Если я говорю «окей» это один.
Если я спрашиваю почему, это два.
Если я не смотрю на него, пока он трахает меня пальцами или ртом, то это три.
Если он зовет меня Лия, а я не отвечаю сразу, значит, четыре.
С ним не выиграть, потому что он выложил все обстоятельства, чтобы они работали в его пользу.
Каждый вечер, после того как Джереми ложится спать, я прихожу в эту спальню с замиранием сердца в ожидании того, что он сделает дальше. Иногда он не дожидается этого момента и зовет меня в свой кабинет, чтобы получить наказание. Затем он возобновляет подсчет, чтобы убедиться, что его руки заняты в течение ночи.