– Просто скажи мне, видел ли Адриан Руслана в тот день.
Руслан – ее старший охранник. Я полагаю, это он стоит у входа на балкон, чтобы никого не подпускать. Я впервые вижу его лицо, если не считать фотографии в документе.
Должно быть, он помог Лие сбежать от имени Рай, но я понятия не имею, видел ли его Адриан.
– Не помню точно. – неопределенно отвечаю я.
Рай хватает меня за плечо.
– Подумай, Лия. Когда Адриан гнался за тобой той ночью, ты сбежала от Руслана. Но видел ли его Адриан?
– Нет, я так не думаю. – Я говорю только из логики, потому что, если бы Руслан помог Лие сбежать и Адриан увидел его, он был бы уже мертв.
Адриан может быть спокоен, но он смертельно опасен. Он не простит никому, кто попытается забрать его чертову драгоценную Лию. Даже Рай окажется в опасности, если он узнает о ее причастности.
– Это хорошо. – Она делает глубокий вдох.
– Прости, что втянула тебя в это. – мне не следовало извиняться за Лию, но она была эгоистичной женщиной. Она не только оставила своего сына, но и вовлекла в это дело других людей, прекрасно зная, что Адриан уничтожит их.
Интересно, почему она пыталась сбежать от него? Это не могло быть потому, что она чувствовала себя невидимой, как я.
По какой-то причине осознание того, что их брак не был таким прочным, как я думала, немного расслабляет меня.
Я такой ужасный человек.
Но даже это небольшое расслабление длится недолго. Неважно, что она пыталась сбежать. Адриан все еще заботится о ней. Он все еще обожает меня, потому что думает, что я – это она.
– Давай вернемся в дом. – Рай улыбается мне. – Сергей с минуты на минуту позовет нас обедать.
– Хоршо.
Я уже собираюсь уходить, когда чувствую, что за мной наблюдают. Я останавливаюсь на балконе и смотрю вниз. Снаружи стоит несколько охранников. Один из них – водитель Адриана, который курит сигарету и оживленно разговаривает с другим охранником, вероятно, по-русски. В доме все говорят по-русски. Даже Адриан обращается к ним по-русски, если меня нет рядом. Вот тогда-то он и переходит на английский. Джереми тоже знает несколько выражений, но, по-моему, ему все еще трудно смешивать оба языка.
Я собираюсь списать только что пережитое ощущение на паранойю, но мою кожу снова покалывает. Ощущение настолько сильное, что я заметно вздрагиваю.
Еще несколько секунд я разглядываю мужчин, стоящих внизу, затем мой взгляд блуждает по машинам, припаркованным в отдалении. Вот тогда-то я это и вижу. Тень, бесшумно крадущаяся между машинами. Видна только его спина, когда он исчезает посреди парковки.
Совсем как тень из моего недавнего кошмара.
Мои ноги дрожат, и мое дыхание становится глубже, пока я не осознаю каждый вдох и выдох.
Это паранойя. Только паранойя.
Кошмар был именно таким. Кошмар. Ни за что тень из моего подсознания не прыгнет в реальную жизнь. Должно быть, это был один из охранников, совершавших обход.
Мой телефон вибрирует в маленькой сумочке, и я подпрыгиваю, мои нервы берут верх.
Только Адриан когда-либо писал мне по этому телефону. Если только это не Огла? Я попросила ее позвонить мне, если что-то случится с Джереми.
Я хватаю телефон так быстро, что чуть не роняю его.
Это не Огла.
На экране высвечивается текст с неизвестного номера. Я нажимаю на него, и чувство ужаса, охватившее меня несколько секунд назад, сжимает мне горло.
Моя сумочка падает на пол, когда я читаю текст.
Неизвестный номер: У тебя одна миссия. Нажми на гребаный курок.
Глава 24
Адриан
Лия сама не своя с тех пор, как мы сели ужинать.
Ее тело напряжено, и время от времени ее охватывает дрожь, и она роняет вилку. Затем она снова поднимает ее, чтобы наколоть еду. Ее руки двигаются, но она редко подносит что-нибудь ко рту. С тех пор как она пришла с улицы, еда стала для нее священной.
Только не эта.
Я знал, что привести ее сюда не пройдет без проблем. Когда я увидел, как она разговаривает с Дэмиеном и Кириллом ранее, я фантазировал о миллионе способов, которыми я хотел перерезать глотки обоим этим ублюдкам, но я остановился, постукивая пальцами по бедру, чтобы не показать неуважение к Сергею. Или, что еще хуже, дать ему стимул к нападению.
Сегодня вечером он был сосредоточен на мне больше, чем обычно, и последнее, чего я хочу, – это подтвердить то, что происходит у него в голове.
Владимир, который сейчас сидит напротив меня, не обращался ко мне весь вечер. Он огромный, громоздкий, и у него борода, которая придает ему страшный вид для внешнего мира. Единственный раз, когда он говорит больше, чем нужно, – это когда Рай в поле зрения. Он поклялся защищать ее и фамилию Соколовых с юных лет. Это в основном его движущая сила, а значит, он не заботится о других вещах.
Хотя я еще не понял, что он думает обо мне, я знаю, что его преданность Сергею глубоко укоренилась из-за его фамилии. Если Пахан отдаст приказ меня устранить, Владимир первым это сделает.
За обеденным столом идет непринужденная болтовня, в которой он не участвует и только кивает, когда Рай что-то шепчет ему. Кайл быстро завладевает ее вниманием, потому что ему не нравится, когда она разговаривает с кем-то, кроме него.
Легкий вздох покидает Лию, и хотя я делаю своей миссией не смотреть на нее на публике, я испытываю искушение украдкой взглянуть. Это был бы разрыв в моей схеме, что-то, что Владимир, Рай и особенно этот ублюдок Кирилл заметили бы.
Моя высокая бдительность по поводу этой ночи превращает меня в параноидального придурка, как Михаил.
За те шесть лет, что я женат на Лие, я обращался с ней на людях как с чужой. Все в братстве думают, что она ничего для меня не значит, и что единственная причина, по которой рядом со мной находится болезненная женщина с кукольным лицом, – это незапланированная беременность.
Сергей не постеснялся предложить мне оставить ее – даже в лицо. Вот почему я использовал каждый шанс, чтобы не приводить ее сюда. Сергей и другие старейшины, Игорь и Михаил, никогда не одобряли ее неизвестное происхождение или ее статус "никто". Они предпочли, чтобы я женился на дочери Игоря и произвел потомство, чтобы произвести "чистую" русскую родословную.
Их агрессия по отношению к ней осязаема, поэтому я не хотел давать им более осязаемых причин действовать против нее. Она не должна привлекать к себе их внимание. Вообще.
Лия снова вздыхает, и я наклоняюсь, делая вид, что хватаю кусок хлеба, и шепчу.
– Что с тобой не так?
Она вздрагивает, ее рука сжимает вилку, когда она встречает мой взгляд своим широким.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты не обращаешь внимания и не ешь.
– Это н-ничего.
– Лия, – предупреждаю я вполголоса.
– Это Джереми, – выпаливает она.
Я не верю ей не потому, что она не беспокоится о Джереми, но ее тон говорит о том, что это всего лишь отговорка.