Что я так долго думала о нем, что у меня начались галлюцинации.
Нет.
Мои губы приоткрываются, когда я смотрю в эти напряженные серые глаза из сегодняшнего дня. Они кажутся темнее, более затененными, как будто ночь наложила на них заклятие.
Я прекращаю зрительный контакт, как только делаю это, потому что, если я буду продолжать смотреть, моя кожа будет ползти, моя голова закружится, и я буду чувствовать, как меня вырвет мой пустой желудок.
Упираясь ногой в дверь, я изо всех сил тяну и толкаю ручку. Сначала я подумала, что этот громоздкий человек может быть из полиции и что он арестует меня за убийство Ричарда, но этот русский незнакомец никак не может быть полицейским.
Он на него не похож.
Может быть, он все-таки шпион. Это кажется странно похожим на начало какого-то шпионского фильма о неудачнике — обо мне — которого завербуют для секретной работы в разведывательном агентстве.
Когда все эти толчки и рывки не приносят мне никаких результатов, я толкаю локтем стекло. Боль пронзает всю мою руку, но я не остановлюсь, пока не выберусь отсюда.
Мне начинает казаться, что это проклятая закрытая коробка. Мне нужно выйти.
Я собиралась ударить стекло кулаком, когда голос незнакомца наполняет воздух, — Оно пуленепробиваемое, так ты только навредишь себе.
Моя рука безвольно лежит рядом. Я могу пожертвовать болью, но я не буду делать этого без результата.
— Ты закончила? — спрашивает он спокойным, почти безмятежным тоном — совсем как королевская особа. Голос у него бархатистый, гладкий, как шелк, но все равно глубокий и мужественный.
Я не смотрю на него и вместо этого бросаюсь на переднее сиденье. Если я смогу открыть дверь или вылезти в окно, я побегу и…
Сильные руки хватают меня за бедра и с легкостью дергают назад. Теперь я так близко к нему, что его бедро касается моего.
Я жду, что он отпустит меня теперь, когда я рядом, но он этого не делает. Во всяком случае, его хватка сжимает мои бедра, и несмотря на то, что я одета в несколько слоев одежды, я чувствую контролирующее тепло в его руках. Это отличается от жары в машине. Это горит, разрывая дыры в моей одежде и целясь в мою кожу.
Так близко, я чувствую его запах — или, скорее, я вынуждена вдыхать его с каждым вдохом. Его запах — смесь кожи и дерева. Силы и таинственности.
Он говорит мне прямо в ухо, его тон падает в пределах слышимости с целью закрепить слова в моих костях:
— Бесполезно бороться со мной, потому что ты только пострадаешь. Ты не на моем уровне, так что не доставляй мне неприятностей, иначе я без колебаний брошу тебя на съедение волкам. Я протягиваю тебе руку, так что будь любезна, поблагодари свою счастливую звезду и прими ее, не задавая никаких гребаных вопросов.
Мои губы были сухими все время, пока он говорил. Он явно угрожает, но звучит как спокойный адвокат, представляющий дело перед судьей.
У него особая манера говорить. Его слова обдуманны, уверенны и имеют командный оттенок, не слишком бросаясь в глаза.
— Чего ты хочешь от меня? — Мне хочется пнуть себя за этот тихий голос. Голос у меня почти испуганный. Забудьте. Я определенно говорю испуганно, потому что, черт возьми, это так. Я только сегодня познакомилась с этим человеком, и за несколько часов моя жизнь перевернулась с ног на голову.
До сих пор моей единственной целью было жить, но даже это сейчас кажется невозможным.
— У меня есть к тебе предложение, Уинтер.
Откуда ты знаешь мое имя? Я хочу спросить об этом, но это бесполезно. Он похож на человека, который знает все, что ему нужно.
— Какое предложение?
Его губы касаются раковины моего уха, когда он шепчет.
— Будь моей женой.
Глава 5
Уинтер
Моя мама говорила, что лучший способ обезоружить человека — это сказать ему то, чего он меньше всего ожидает.
Не знаю, что я ожидала услышать от русского незнакомца, но «Будь моей женой», конечно, было не то.
Несколько секунд я тупо смотрю на него, находясь в состоянии шока, от которого не могу избавиться. Он остается спокойным и собранным
С тех пор как я встретила его сегодня днем, он был крепок, как дуб, и неподвижен, как статуя. Теперь я понимаю, почему мне хотелось, чтобы он улыбнулся раньше, почему я ждала этого, затаив дыхание. Это немного очеловечило бы его, и я отчаянно и иррационально искала какую-то человеческую черту в его роботизированных чертах.
Но сейчас? Он кажется какой-то силой. Током. Тиранией, которая вот-вот сметет все на своем пути, прежде чем сменить полосу движения на что-то другое.