Я задыхаюсь. Как… откуда, черт возьми, он знает об этом?
— Я запретил полиции и СМИ разглашать твое имя и фотографию, но если ты предпочитаешь жить на улице, то не возражаешь против тюрьмы. Ты должна поблагодарить меня, правда. Там, по крайней мере, кормят.
Я чувствую, как машина приближается ко мне, ее сиденья превращаются в щупальца осьминога, чтобы задушить меня.
Он спланировал все — от убийства до полиции и того, что они никогда не упоминали обо мне никаких подробностей. Но он разыгрывал свои карты, одну за другой, методично, как психопат. С самого начала он не собирался давать мне выбора. Он пришел сюда с целью сделать меня своей женой, и я ничего не могу сделать, чтобы избежать этой участи.
— Почему… — Я сглатываю слезы и ком в горле. — Почему ты не использовал эту угрозу с самого начала? Почему ты дал мне надежду, что я смогу отказаться от этого?
— В мои намерения не входило давать тебе надежду. И ты не могла мне отказать, Уинтер. Ты — никто. Вредитель, которого все топчут, не глядя дважды. Безымянное, забывчивое лицо, которое никто не помнит. Будь благодарна, что я делаю тебе это предложение. Скажи спасибо и иди с этим.
Я поднимаю руку и бью его по лицу так сильно, что боль обжигает мою ладонь и стреляет вниз по руке.
Странный тип гнева охватил меня при его словах, и мне нужно было как-то облегчить это. Это единственное решение, которое пришло мне в голову.
То, которое, как я теперь понимаю, может стоить мне жизни.
Глаза незнакомца темнеют, под щетинистой челюстью тикает мускул.
Я полностью ожидаю, что он ударит меня в ответ, и сжимаю дрожащие губы, готовясь к удару.
Однако его рука обхватывает мой затылок, и он тянет меня так, что мое лицо оказывается всего в нескольких дюймах от его.
— Последний человек, который осмелился прикоснуться ко мне, теперь похоронен на глубине шести футов.
Я сглатываю комок в горле. Одни его слова душат меня и роют мне могилу. Я бы предпочла, чтобы он ударил меня.
— Это первый и последний раз, когда ты это делаешь. Повторишь это, и тебя ждет худшая участь, чем быть похороненной в могиле.
Он отпустил меня, и я, спотыкаясь, попятилась к двери, мое сердце билось так громко, что я слышала звон в ушах.
— Что ты собираешься со мной делать? — Мой голос тихий, испуганный.
— Все, что пожелаю.
Мои зубы стучат по другой причине, чем холодная погода, но я не могу сопротивляться дикой потребности задать вопрос.
— Ты собираешься причинить мне боль?
Его внимание приковано ко мне, глаза становятся пепельными, пустыми.
— Зависит от обстоятельств.
— От чего?
— От того, умеешь ты выполнять приказы или нет.
Я смотрю на него, делая еще один глоток. Я не умею, правда, не умею. Но мне нужно начать, потому что я не хочу давать этому человеку повод причинить мне боль.
Не то чтобы он был ему нужен.
— Ты приведешь себя в порядок, прежде чем придешь ко мне. — Он бросает на меня снисходительный взгляд, подтверждая тот факт, что действительно считает меня вредителем.
— Когда это будет?
— Сейчас.
— С-сейчас?
— У тебя есть возражения?
Я отрицательно качаю головой. Я хочу снова увидеть Ларри, но это, вероятно, подвергнет его опасности с этими людьми, поэтому я решаю не делать этого. У меня будет возможность навестить его, когда я стану… кем-то другим.
Это осознание поражает меня глубже, чем я ожидала.
Я буду жить как кто-то другой.
Я больше не буду Уинтер Кавано.
Мои мысли укрепляются, когда русский говорит.
— Отныне ты — Лия Волкова. Жена Адриана Волкова.
Глава 6
Адриан
Я никогда не верил во вторые шансы.
Вера в то, что кто-то может измениться, — это принятие желаемого за действительное в девяноста девяти процентах случаев. Это пустая трата времени и энергии.
Однако всегда есть этот надоедливый один процент. Аномалия.
Отклонение человеческого поведения.
Тот факт, что почти невозможно предсказать или поймать такой момент, делает его особенным. Даже желательным.
Это грех, ожидающий своего совершения.
Нетронутая роза, которую вот-вот сорвут, чтобы она завяла в месте, далеком от ее естественной среды обитания.
И даже этому одному проценту нельзя доверять. Дело не в том, что люди меняются по собственной воле. Их вынуждают к этому внешние усилия, обстоятельства и трагедии.
В каком-то смысле второго шанса на самом деле не существует. Это миф, рассказываемый время от времени, чтобы успокоить эмоционально хрупких людей, чтобы они могли с нетерпением ждать новых дней, а не впадать в депрессию.