Я открываю рот, чтобы закричать, но не издаю ни звука. Падение оказалось не таким болезненным, как я ожидала. Это что-то… умиротворяющее.
Бросив последний взгляд на силуэт, глядящий на меня сверху вниз, я закрываю глаза, выпуская слезы.
Это конец.
Глава 1
Адриан
Запах роз превратился в зловоние смерти.
Я смотрю на кровь, хлещущую из ее ран, на жизнь, упрямо покидающую ее тело, не останавливаясь и не раздумывая.
Красный цвет портит ее светлую кожу, рисуя ручейки на руках и ногах и очерчивая нежное лицо.
Ее глаза открыты, но она не смотрит на меня. Их синева пуста, исчезла, уже существует где-то, где мне не место.
Я баюкаю ее голову в своих руках, нежно поглаживая ее темно-каштановые волосы. Приподняв мокрую прядь, я глубоко вдыхаю, ища то, что, возможно, является моей последней дозой роз. Не имеет значения, если они колючие и будут колоть меня в процессе. Этот метод не имеет для меня никакого значения, пока я что-то делаю.
То, что меня встречает, дальше всего от роз. Это даже не смерть. Это еще хуже.
Незначительность.
Онемение.
Место, где она не может и не хочет меня чувствовать. Где она покончила со всем, чтобы запечатать свое сердце и душу.
Просто чтобы она могла… исчезнуть.
Я убираю волосы с ее лица и провожу губами по ее лбу.
— Я найду тебя снова.
Люди говорят, что смерть — это конец.
Для меня это только начало.
Глава 2
Уинтер
Кажется, я перестала чувствовать.
Дело не в том, что я отключила свои эмоции, но я почти уверена, что потеряла чувствительность в своих руках и ногах.
Я почти вижу волдыри от холода на моих пальцах внутри порванных перчаток и между пальцами ног, которые покрыты старыми носками и мужскими ботинками, которые слишком велики, заставляя мои ноги сутулиться с каждым шагом. Холодный воздух проникает даже сквозь барьер из моих четырех тонких свитеров и пальто, которое мне велико на три размера.
В этом году по Нью-Йорку сильно ударил снежный сезон. Я чувствую себя ходячим снеговиком под тяжестью одежды, которую ношу. Ни одна из вещей не чувствуется достаточно мягкой или защищающей, но это лучше, чем умереть от переохлаждения.
Было бы забавно, если бы я умерла от холода, когда меня зовут Уинтер.
Судьба слишком цинична или что? Она, должно быть, думала об этом моменте, когда шепнула моей маме, что она должна назвать меня в честь самого холодного, самого сурового сезона.
Судьба также выбрала худшее состояние, чтобы бросить меня. Мало того, что зимы здесь холодные, ветреные и влажные, как ад, но и лето невыносимо при всей влажности.
Но кто я такая, чтобы жаловаться? По крайней мере, здесь я смогу незаметно проскользнуть сквозь толпу.
Как будто меня не существует.
Невидимость — мощный инструмент. В городе, где проживает более восьми миллионов человек, таким, как я, легко остаться незамеченными.
Но холод заставляет меня больше выделяться. Когда я иду по мокрым улицам среди сотен тысяч людей, на меня иногда смотрят. Не всегда из жалости — часто с осуждением. Я слышу, как они говорят: «Вы могли бы быть лучше, юная леди».
Но большинство ньюйоркцев настолько бесчувственны, что им наплевать на такое ничтожество, как я.
Я стараюсь не обращать внимания на людей, выходящих из пекарен с едой на вынос, но я не могу игнорировать божественные запахи, которые проносятся мимо меня. Я открываю рот, затем закрываю его, как будто это поможет мне почувствовать вкус угощения.
Если бы только я могла сейчас съесть горячего супа или теплого куска хлеба.
Я сглатываю слюну, которая образуется во рту при этой мысли. Всякий раз, когда я умираю с голоду и не имею доступа к еде, я представляю себе стол, полный вкусных блюд, и притворяюсь, что пирую ими. Но мой желудок просто верит в это на полминуты, прежде чем снова начинает урчать.
Его трудно обмануть.
Однако, как бы я ни была голодна, мне бы хотелось выпить еще.
Я поднимаю банку пива, завернутую в коричневый бумажный пакет, и опустошаю ее. Вот и последние капли, которые должны были помочь мне пережить этот день.
Сейчас только полдень, а я ела в последний раз… Когда это было? Два дня назад?
Может быть, мне стоит вернуться в приют за едой и куском хлеба…
Я отбрасываю эту мысль, как только она приходит. Я никогда не вернусь туда, даже если мне придется спать на улице. Думаю, мне следует поискать другое убежище, где я смогу провести остаток зимы, иначе я действительно замерзну на улице.