Мужчина, русский, судя по тонкому акценту, с которым он только что говорил, стоит передо мной, его рука все еще сжимает мой локоть. Это нежное прикосновение по сравнению с грубой силой, которую он использовал, чтобы оттащить меня назад.
Он высокий, и, хотя большинство людей выше моих пяти футов четырех дюймов (прим. пер. 162 см.), он идет гораздо выше. Наверное, шесть-два (прим. пер. 188 см) или больше. На нем черная рубашка и брюки с расстегнутым темно-серым кашемировым пальто. Это может быть цвет или длина пальто, которое достигает его колен, но он выглядит элегантным, умным, как адвокат, и, вероятно, работал моделью, чтобы заплатить за обучение в колледже.
Однако его лицо говорит совсем о другом. Не то чтобы он был некрасив, просто он такой, с резкими угловатыми чертами лица, которые подходят к его модельному телу. У него высокие скулы, отбрасывающие тень на заросшую густой щетиной челюсть.
Его глаза насыщенного серого оттенка, граничащего с черным. Хотя цвет его одежды, возможно, усиливал их внешний вид. Факт остается фактом: в них слишком… неудобно смотреть. Вы знаете, когда что-то или кто-то, настолько красив, что на самом деле все болит внутри, чтобы смотреть на них? Это тот самый незнакомец. Вглядываясь в его глаза, какими бы странными они ни были, я испытываю чувство неполноценности, от которого не могу избавиться.
Хотя его слова выражали беспокойство, я не вижу ничего написанного на его лице. Никакого сочувствия, на которое способно большинство людей.
Но в то же время он не похож на человека, который притворяется обеспокоенным. Во всяком случае, он был бы похож на остальных прохожих, которые едва смотрели в сторону почти дорожной аварии.
Я должна быть благодарна, но единственное, чего я хочу, — это вырваться из его цепких лап и из его беспокойных глаз. Его глубокие, умоляющие глаза, которые мало-помалу расшифровывают мое лицо.
Кусочек за кусочком.
— Я в порядке, — выдавливаю я, высвобождая локоть.
Он хмурит брови, но это быстро, почти незаметно, прежде чем он возвращается к своему прежнему выражению, отпуская меня так же мягко, как сжимал. Я жду, что он развернется и уйдет, чтобы я могла списать все это на несчастливый зимний день.
Но он просто стоит, не двигаясь, не моргая, не делая ни единого шага в любом направлении. Вместо этого он предпочитает смотреть на меня, его густые брови нависают над глазами, в которые я действительно не хочу смотреть, но я все равно оказываюсь втянутой в их дикую серость.
Они похожи на резкость облаков над головой и беспощадный порыв ветра со всех сторон. Я могу притвориться, что их не существует, но они все равно заставляют меня терять ощущение конечностей. От них у меня волдыри и боль.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — он спрашивает снова, и почему-то кажется, что он хочет, чтобы я сказала ему, что это не так.
Но почему? И с какой целью?
Я всего лишь одна из тысяч бездомных в этом городе. Такой человек, как он, окруженный непроницаемой атмосферой уверенности, намекающей на то, что он занимает какое-то видное положение, не должен был даже смотреть в мою сторону.
Но он смотрел.
А теперь он спрашивает, все ли со мной в порядке. Привыкнув к невидимости, я начинаю нервничать, когда вдруг становлюсь видимой.
С тех пор, как этот русский незнакомец схватил меня за руку, у меня под кожей появился зуд, побуждающий меня отпрыгнуть в тень.
Сейчас.
— Да. — выпаливаю я. — Спасибо.
Я уже собираюсь повернуться и уйти, когда властность в его голосе останавливает меня.
— Подожди.
Мои большие ботинки скрипят по бетону, когда я следую его команде. Обычно я этого не делаю. Я не умею слушать приказы, поэтому и нахожусь в таком состоянии.
Но что-то в его тоне привлекает мое внимание.
Он тянется к своему пальто, и в моей голове проносятся два сценария. Первый — он вытащит пистолет и выстрелит мне в голову за неуважение к нему. Второй — он будет обращаться со мной, как со многими другими, и даст мне деньги.
Это чувство неполноценности поражает снова. Хотя я обычно принимаю милостыню от людей, чтобы купить себе пиво, я не прошу ее. Мысль о том, чтобы взять деньги этого незнакомца, заставляет меня чувствовать себя грязной, менее чем невидимой и больше похожей на пылинку на его черных кожаных ботинках.
Я намереваюсь отказаться от его денег, но он только достает носовой платок и вкладывает его мне в руку.
— У тебя что-то на лице.