Пламя ползет по моим щекам. Парень воспринял это предложение всерьез.
— Она так сказала, да? — Адриан встречает мой взгляд с легкой улыбкой, от которой у меня перехватывает дыхание. Черт возьми. Это даже не полная улыбка, но я чувствую, что на меня нападают.
— Угу, — говорит Джереми, не обращая внимания на напряжение, повисшее в воздухе. — Так можно?
— Она с тобой днем, так что нет.
— Пожалуйста, папа.
— Ты хочешь, чтобы я остался совсем один, Malysh?
— Нет.
— Тогда ты должен отдать мне свою маму на ночь.
— Тебе тоже нужна мамочка, папа?
Адриан делает паузу, прежде чем спокойно и уверенно произносит.
— Нужна.
Мое сердце рвется вперед, грохоча и сдавливая грудную клетку, словно желая вырваться из заточения. Его слова не должны были так на меня подействовать. Я должна думать, что я нужна ему только потому, что он хочет, чтобы его ежедневная больная доза наказывала меня, но выражение его глаз говорит о чем-то совершенно другом.
Его глаза, которые я всегда считала неудобными, теперь задыхаются, пытаясь вбить в меня слова, которые я не хочу слушать.
— Хорошо, папа, — улыбается мне Джереми. — Тогда мы поделим мамочку.
— Спасибо, Malysh, — Адриан улыбается сыну, и это снова застает меня врасплох.
Какое он имеет право так улыбаться?
Адриан помогает мне надеть пальто и застегивает его до самого верха, прежде чем накинуть шарф на шею. Затем он делает то же самое для Джереми и поднимает его на руки.
Я не хочу сосредотачиваться на этом, на том, как он может быть любящим отцом, но эта сцена трогает что-то внутри меня, когда мы выходим на улицу.
Мы втроем сидим в беседке, где зона боевых действий Джереми все еще не завершена. Маленький ангел устраивается между нами, радостно покачивая ногами, и его внимание переключается с меня на отца. Кто знает, сколько времени прошло с тех пор, как оба его родителя играли с ним?
— Мамочка не знает, как это делается, папа.
Губы Адриана слегка подергиваются.
— Эй, это неправда. Я делала это медленно, чтобы он научился.
— Видимо, слишком медленно. — Адриан изучает не те кусочки, склеенные вместе. — Ты уверена, что это не ты учишься?
Я сгибаю пальцы.
— Да, я уверена.
— Ты ужасная лгунья, Lenochka.
— Я не лгу.
— Так говорят все лжецы.
Я смотрю на него поверх головы Джереми, и он смотрит прямо на меня с легким, почти дружелюбным выражением на лице.
— Как ты можешь знать, когда кто-то так легко лжет?
— Значит, ты признаешь, что лжешь?
— Нет. — Я делаю гримасу и говорю. — Джереми, — чтобы он не назвал меня лжецом в его присутствии.
Губы Адриана растягиваются в легкой улыбке. Черт возьми. Я рада, что он не улыбается слишком часто, потому что у меня может случиться остановка сердца или что-то в этом роде. Кажется, он сейчас в очень хорошем настроении, и мне интересно, что его вызвало. Мое наказание в его кабинете или просто нахождение здесь со мной и Джереми? Зная его контролирующий, доминирующий характер, это, вероятно, первая причина.
Он берет несколько фигурок из игры Джереми и собирает их, не отрывая от меня взгляда.
— Если только ты не обучена лгать, у людей есть свои секреты. Трение носа или затылка, ерзание или взгляд в другую сторону, чтобы вызвать ложь. Причина этого заключается в том, что ложь не является естественной и требует много энергии, поэтому большая часть кислорода в крови устремляется к мозгу, оставляя остальные конечности либо онемевшими, либо холодными. Вот почему ты разминаешь пальцы.
Я сжимаю пальцы в материале пальто, и Адриан смотрит на меня с полнейшим весельем, без сомнения, находя удовольствие в том, чтобы загнать меня в угол.
Джереми бросает на меня неодобрительный взгляд.
— Врать плохо, мамочка.
— Я не лгала, Джер, — я смягчаю свой тон, даже когда смотрю на Адриана.
— Хорошо, — с готовностью соглашается он, как маленький ангел. — Научи мамочку, как делать мою зону боевых действий, папа.
— Хммм, — голова Адриана наклоняется в мою сторону. — Думаю, я так и сделаю.
Я поджимаю губы, но он просто тянется, чтобы обернуть шарф вокруг моей шеи, прежде чем приступить к работе. Он буквально заканчивает строительство всей зоны боевых действий менее чем за пятнадцать минут.
Я стараюсь не впечатляться, но это так.
— Ура, папа! — Джереми целует отца в щеку, радость искрится в его широко раскрытых глазах.
Адриан смотрит на меня.
— Я думаю, твоя мама тоже должна быть признательна, не так ли, Malysh?