И откуда он такие словечки знает? Хотя, чего это я? Он же сам сказал, что дракон — это я в обличье Зверя.
Я сосредоточился, взывая к силе моего ядра, к тому бронзовому пламени, что дремало где-то в глубине моего существа. И оно откликнулось.
Крылья вновь развернулись за моей спиной, но на этот раз они были не такими могучими, как раньше. Я чувствовал, что мои силы истощены, что второе превращение за день отняло у меня слишком много энергии.
Но это было не важно.
Я взмахнул крыльями и взмыл в ночное небо.
Над головой сияли звезды, холодные и безразличные. Внизу, в осажденном городе, мерцали огни — последние очаги сопротивления. А я летел на пределе сил.
Перемахнув через стену, я приземлился в темном переулке, едва успев спрятаться от стрелы, просвистевшей у самого уха.
— Кто там?! — донесся до меня испуганный крик стражника. — Стой, стреляю!
Я прижался к стене, ощущая, как сердце колотится в груди, словно обезумевший барабан. Силы покидали меня, крылья исчезали, тело содрогалось от усталости.
Вторая стрела пронзила мне плечо, заставив вскрикнуть от боли.
— Это я! — прохрипел я, выходя из тени. — Макс!
— Макс? — стражник, приблизившись, опустил лук.
В этот момент позади воина появилась черная кошка.
Тинг. Ее вертикальные зрачки, обычно холодные и насмешливые, сейчас были широко раскрыты от удивления.
— Ты… ты жив? — прошептала она, не веря своим глазам.
Я улыбнулся, но улыбка получилась кривой и болезненной.
— Жив, — сказал я, и потерял сознание.
Глава 8
Сознание возвращалось неохотно, словно ленивый медведь, потревоженный посреди зимней спячки. Тягучая дрёма ещё опутывала разум, маня обратно в свою теплую тьму, где не было места ни ноющей боли, ни холодному страху. Ещё мгновение — и я бы с радостью сдался, позволив себе раствориться в блаженном небытии.
Но реальность настигла и здесь, безжалостно выдернув из объятий забытья. Она вцепилась острыми когтями жгучей боли в плече, сковала ледяной скорлупой ломоты во всём теле, пропитала воздух горьким запахом лекарственных трав, который неприятно щекотал ноздри, заставляя морщиться.
С трудом разлепив тяжёлые веки, я увидел над собой знакомый низкий потолок своей комнаты, с темными балками, отбрасывавшими причудливые тени на шершавые стены. Тело, словно в коконе, укутывало тепло мягких мехов, приятно гревших даже сквозь туманную пелену, всё ещё застилавшую разум. В воздухе витал едва уловимый аромат дыма из камина, смешанный с чем-то успокаивающим — травяным настоем, лавандой, может быть, или ромашкой — незнакомым, но от того не менее приятным.
Ян сидела у моей постели, её тёмные волосы ниспадали на плечи, словно шёлковый водопад. В глазах, обычно таких живых и лучистых, читалась.
— Прости… — прошептала она, заметив мое пробуждение, её пальцы легонько коснулись моей руки. Прикосновение было таким лёгким, нежным, что я невольно вздрогнул. — Это всё я виновата… Не справилась…
— Не говори глупостей. — Я попытался улыбнуться, но вышло, скорее всего, жалко. В памяти всплыл образ Зверя, кружащего вокруг с охапкой разноцветных искр. Вот уж кто бы не стал церемониться с соплями! — Ты тут ни при чём. Это всё Танзин…
— Да, Танзин… — эхом отозвалась Ян. — Мой брат… Чудовище. Кто бы мог подумать…
— А он… сильно изменился? — спросил я, с трудом фокусируя взгляд на её лице.
Мне было интересно услышать ответ. Не мог же он быть классическим злодеем?
Ян на мгновение задумалась, нервно теребя край одеяла.
— Не знаю… — прошептала она наконец. — Раньше он был другим. Добрым, заботливым… Мы были не разлей вода, понимали друг друга без слов. А потом… — Она замолчала, отводя взгляд. — Последние несколько лет всё было… иначе. Он стал каким-то… одержимым.
— Одержимым? — я нахмурился. — В каком смысле? Чем?
— Не знаю, — Ян горько усмехнулась. — Сначала я не придавала этому значения. Думала, просто взрослеет, интересы меняются… Он много времени проводил в библиотеке, изучал старинные свитки, покупал их у купцов, даже заказывал у мастеров копии из императорского хранилища. История нашей династии, древние легенды, предания о магии… Он был буквально поглощён этим.
— Кольцо Дракона? — догадался я.
Ян кивнула, и её лицо омрачилось.
— Теперь я понимаю, что — да. Кажется, именно тогда он всерьёз увлёкся легендами, в том числе и о Кольце. В нашей семье оно всегда передавалось по наследству, но скорее как… драгоценность, реликвия. Никто по-настоящему не верил, что это не просто красивая сказка.
— А Танзин поверил… — прошептал я, вспоминая громадного чёрного дракона, закрывающего собой небо. — И сумел пробудить его силу. И как захватил власть?
— Всё произошло на семейном ужине, — продолжила Ян, и её голос, обычно звонкий и мелодичный, задрожал, словно тонкая струна под напором холодного ветра. — Обычный вечер, ничто не предвещало беды… Мы собрались за столом, как и сотни раз до этого — отец, с его неизменной мудрой улыбкой, мать, её глаза лучились теплом и любовью, Танзин, всегда такой вежливый и учтивый, Акио… мой старший брат, наследник, правая рука отца, смелый и сильный… Всё было как всегда, царила атмосфера радости и беззаботности… мы шутили, смеялись, отец рассказывал о последних новостях из столицы, делился планами на будущее…
Ян запнулась, её нежные пальцы сжались в кулаки, словно она пыталась удержать внутри себя, не выпустить наружу болезненные воспоминания, грозившие захлестнуть с головой.
— А потом… — продолжила она, с трудом проталкивая слова сквозь ком в горле. — Потом Танзин предложил выпить чая. Он сам настоял на том, чтобы провести чайную церемонию… Сказал, что нашел в старинных манускриптах описание необычного обычая, какой-то древней церемонии… Он рассказывал о целебных свойствах трав, о том, как этот чай очищает разум и тело, наполняет энергией… И все выпили, доверившись его знаниям. Кроме меня. У меня сильно болела голова, и я тогда отказалась. Танзин настаивал, говорил, что этот чай — особенный, что он мне поможет, снимет головную боль…, но я упрямилась, сказала, что мне лучше…
Она замолчала, опустив глаза. В наступившей тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечей, я отчётливо услышал, как застучало моё собственное сердце, отбивая тяжелый, тревожный ритм.
— А потом… — продолжила Ян, и её голос превратился в шепот, полный невысказанной боли. — Потом они… начали задыхаться. Хвататься за горло, царапать его ногтями, словно пытаясь вырвать что-то изнутри… Я не поняла сначала, что происходит… думала, им что-то попало в горло… Отец посинел, его глаза закатились, мать упала со стула, она пыталась что-то сказать, но не могла… Акио… мой брат… он просто замер, уставившись в одну точку, и закатил глаза… Яд… В чае был яд. Они умерли у меня на глазах…
— Да уж… — только и смог выдохнуть я, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса, а кровь леденеет в жилах. — А Танзин? Что делал Танзин?
— Он… — Ян сглотнула, её лицо было бледным, словно полотно. — Он стоял надо мной и… улыбался. Сказал, что теперь он — император, а я должна присягнуть ему на верность. Я была шокирована. Он… он набросился на меня… хотел убить…
В её голосе вдруг зазвучали нотки стали, и я поразился той силе духа, что скрывалась за хрупкой внешностью этой девушки. Она продолжала, и каждое её слово было наполнено горечью и болью:
— Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я отбилась. Мне удалось вырваться из дворца… А потом… я пробилась к наставнице. Тинг спасла меня и вывела за пределы дворца. Потом мы добрались до гарнизона, который предан лично мне и мы вызвали…тебя.
Она замолчала, кусая губы, и я видел, как её бьёт дрожь. В этот момент я ненавидел Танзина как никогда. Но, с другой стороны — если бы не все эти несчастья в императорской семье, то меня бы не вытащили с моего мира и не смогли бы спасти мою Алису.