Мойков пожал мне руку.
— Говорят, будто рыбы самые разговорчивые твари там, под водой, — заявил он. — Все, что угодно, только не немые. Результат последних исследований. Если хотите, можете говорить со мной и по-немецки.
— Вы немец?
Широкое лицо Мойкова покрылось множеством складок.
— Нет. Я остаточный продукт нескольких революций. Сейчас я американец. А до этого был чехом, русским, поляком, австрийцем — смотря в чьи руки переходило местечко, из которого родом моя мать. Даже немцем — во время оккупации. Я вижу, вам хочется пить. Хотите водки?
Немного замявшись, я вспомнил, как быстро тают мои деньги.
— Сколько стоят ваши номера?
— Самый дешевый — два доллара в сутки. Но это совсем крошечная каморка. — Мойков потянулся к ящику с ключами. — Без удобств. Но душ в том же коридоре.
— Я его беру. А сразу за месяц дешевле?
— Пятьдесят долларов. Если заплатите вперед — сорок пять.
— Хорошо.
Мойков расплылся в улыбке, словно престарелый павиан.
— Водка входит в процедуру заключения договора. За счет гостиницы. Кстати, я сам ее делаю. Она у меня неплохая.
— Помнится, в Швейцарии мы ее делали на смородиновых почках с кусочком сахара, разводили пятьдесят на пятьдесят, — сообщил я. — Спирт нам поставлял один аптекарь. Водка выходила гораздо дешевле самого дрянного самогона. Счастливое было времечко — зима сорок второго года.
— Сидели в тюрьме?
— В Беллинцоне. К сожалению, всего лишь одну неделю. За нелегальное пересечение границы.
— Смородинные почки, — задумался Мойков. — Неплохая идея! Только где их найти в Нью-Йорке?
— Не важно, все равно они там почти не чувствовались, — утешил его я. — Эту идею подал нам один белорус. А водка у вас действительно хороша.
— Вот и прекрасно. В шахматы играете?
— В тюремные. Не в гроссмейстерские. В беженские шахматы — чтобы отвлечься от ненужных мыслей.
Мойков кивнул.
— Бывают еще языковые шахматы, — объяснил он. — Здесь в них помногу играют. Шахматы активизируют абстрактное мышление, за ними хорошо повторять английскую грамматику. Давайте я покажу вам вашу комнату.
Моя каморка действительно оказалась совсем крохотной и довольно темной: ее окна выходили во внутренний двор. Я заплатил сорок пять долларов и засунул чемодан в шкаф. Сверху комната освещалась светильником из литого металла, а на столе стояла маленькая лампочка с зеленым абажуром. Я проверил лампу: оказалось, что ее вполне можно было оставлять на ночь. Это меня обрадовало. После жизни в подвале брюссельского музея я ненавидел спать в полной темноте. Затем пересчитал свои деньги. Я не знал, сколько можно прожить на сорок девять долларов в Нью-Йорке, но это меня не особо заботило. Мне не раз случалось обходиться и куда меньшими суммами. «Покуда ты жив, ничто не потеряно окончательно» — так сказал мне незадолго до смерти покойный Зоммер, настоящий владелец моего паспорта. Странно даже, насколько он был прав — и ошибался одновременно.
— Вот вам письмо от Роберта Хирша, — сказал Мойков, когда я вновь спустился в холл. — Он не знал, когда именно вы появитесь. Лучше всего сходите к нему ближе к вечеру. Днем он работает, как почти все из ваших.
«Работа! — подумал я. — Легальная работа! Какое счастье! Вот бы и мне такую!» До сих пор мне случалось работать только незаконно, без разрешения, в вечном страхе перед полицией.
III
К Хиршу я отправился уже в обед. Ждать до вечера не было сил. По указанному адресу я обнаружил небольшой магазинчик с двумя окнами, в которых были расставлены радиоприемники, электрические утюги, фены, миксеры и электроплитки; сталь и хром ярко сверкали, однако дверь была заперта. Я подождал немного, а затем мне пришло в голову, что Хирш, должно быть, ушел обедать. Несколько разочарованный, я поплелся назад. Внезапно у меня подвело желудок. Я беспомощно осмотрелся вокруг. Надо было что-нибудь съесть, не тратя лишних денег. На ближайшем углу я заметил магазинчик, который отдаленно напоминал аптеку. В витрине были выставлены клизмы, флаконы с туалетной водой и реклама аспирина, однако через открытую дверь я разглядел некое подобие бара, за которым сидели посетители; они ели. Я вошел внутрь.
— Что вам угодно? — нетерпеливо спросил меня из-за стойки молодой человек, одетый в белое.
Я застыл в недоумении. Я впервые пытался заказать себе что-то в Америке. Наконец я показал на тарелку сидевшего рядом посетителя.
— Гамбургер? — проревел молодой человек.
— Гамбургер, — промямлил я изумленно. Я никак не ожидал, что мое первое английское слово окажется немецким.