Гостиная у Джесси была небольшая, но хозяйка обставила ее в своем привычном стиле. Всюду были разложены подушки, расставлены многочисленные стулья и даже один шезлонг, стены были увешаны фотографиями — почти все с дарственными надписями, полными непомерных восторгов. Некоторые фотографии были окантованы черными рамками.
— Траурный список Джесси, — объяснила изящная дама, сидевшая под фотографиями. — Вот Газенклевер! — Она указала на один из портретов в черной рамке.
Я сразу узнал Газенклевера. Как и всех эмигрантов, пойманных в 1939 году, французы посадили его в лагерь для интернированных. Когда немецкие войска были всего в нескольких километрах от лагеря, Газенклевер ночью покончил с собой. Он не хотел попасть в руки к немцам и погибнуть мучительной смертью в концлагере. Однако вопреки всем ожиданиям немцы до лагеря так и не дошли. В последний момент они получили приказ начать обходной маневр, и тут уж гестаповцам стало не до заключенных. Но Газенклевер был уже мертв.
Я заметил, что Хирш тоже стоит рядом со мной и смотрит на фотографию Газенклевера.
— Я не знал, где он, — сказал Хирш. — Я хотел его спасти. Но тогда везде был такой бардак, что найти кого-нибудь было ужасно сложно — гораздо сложнее, чем вытащить из лагеря. Эти французы с их чертовой бюрократией и разгильдяйством! Они никому не хотели плохого, но из тех, кто попался им под руку, никто не выжил.
В стороне от «траурного списка» я заприметил фотографию Эгона Фюрста с черной ленточкой, но без рамки.
— А это что еще такое? — спросил я свою изящную собеседницу. — Траурная лента значит, что его убили в Германии?
Она покачала головой:
— Тогда бы он был в черной рамке. Джесси просто скорбит о нем, потому и прикрепила эту ленточку. Да и фотографию отдельно повесила. Настоящие покойники висят вон там, вместе с Газенклевером. Как их много!
Было ясно, что Джесси держит свои воспоминания в строгом порядке. «У нее даже смерть окружена уютом», — подумал я, бросив взгляд на пестрые подушки, разложенные на шезлонге под фотографиями. Многие актеры были сняты в театральных костюмах, — видимо, в этих ролях они когда-то с успехом выступали на сценах Германии или той же Вены. Должно быть, Джесси привезла их с собой. Теперь, в выцветшем бархате, в бутафорских латах, с мечами и коронами, они счастливо улыбались и геройски взирали на нас из своих черных рамок.
На противоположной стене комнаты висели фотографии тех друзей Джесси, которые пока еще были живы. Здесь тоже преобладали певцы и актеры. Джесси была неравнодушна к знаменитостям. Среди них я обнаружил и пару-тройку врачей и писателей. Не знаю, кто имел более потусторонний вид: то ли сонм умерших, то ли собрание живых людей, еще не вкусивших смерти, но уже отчасти приобщившихся ей в костюмах вагнеровских героев с бычьими рогами на шлемах, в образах Дон Жуана или Вильгельма Телля, еще овеянных отзвуками былых триумфов, но сильно поскромневших и безнадежно состарившихся для тех ролей, в которых были запечатлены на снимках.
— Принц Гомбургский! — сказал маленький, сгорбившийся человечек у меня за спиной. — Это когда-то был я! А теперь?
Я оглянулся. Потом снова посмотрел на фотографию:
— Это вы?
— Это был я, — с горечью отозвался человечек, похожий на старичка. — Пятнадцать лет тому назад! В Мюнхене! В театре «Каммершпиле»! В газетах меня называли лучшим принцем Гомбургским за последние десять лет. Мне пророчили блестящее будущее. Будущее! Да только не тут-то было! Будущее! — Немного дернувшись, он поклонился. — Позвольте представиться: Грегор Хаас, актер «Каммершпиле» в отставке.
Я пробормотал свое имя. Хаас не отрывал глаз от своей фотографии, утратившей сходство с оригиналом.
— Принц Гомбургский! Разве можно меня узнать? Конечно нет! Тогда у меня еще не было морщин, зато все волосы были на месте! Я только был должен следить за весом. Я питал слабость к мучному! Яблочный штрудель со взбитыми сливками! А сегодня… — Человечек распахнул свой мешковатый пиджак. Под ним обнаружился впалый живот. — Что она все никак не сожжет эти старые фотографии! Нет, они ей почему-то дороги. Мы, мол, для нее как родные дети. «Клуб Джесси» — так нас здесь называют. Знаете об этом?