Он пошел в паб встретиться с Хелен Криди в надежде по-дружески выпить и найти себе компаньона для периодических походов в театр. Хелен Криди. Он увидел ее и понял так отчетливо, как не понимал со времен Шейлы, что она станет для него важна. Что она изменит его жизнь. Что…
Стоп. Он увидел, как цапля, хлопая крыльями, поднялась над водой, повесив лапы так же нелепо, как грациозно она на них стояла.
Стоп.
Хелен Криди. Что? Он перебирал в голове слова, наблюдая, как собираются и разлетаются буквы. Такие слова, как «Радость». «Друг». «Красивая». «Веселая». «Умная». «Хорошая». «Разговор».
Как «Милая». «Понимающая».
Как «Компания». «Хороший слушатель».
Как «Влечение».
«Любовь».
Стоп.
Что такое любовь? Он любил Шейлу. Конечно же, любил, хоть любовь и менялась с каждым годом, как она обычно и делает. Ранняя любовь. Невероятная любовь. Теплая любовь. Оберегающая. Семейная. Родительская. Ежедневная. Дружеская. Счастливая. Тревожная. Мучительная. Отчаянная. Осиротевшая любовь. Скорбь.
Он любил Хью и Тома. Это было другое.
А что это было сейчас? Влечение. Симпатия. Удовольствие. Радость.
Любовь? Тени становились длиннее. Облако мошек сгустилось и, гудя, опустилось ниже над водой.
Брак.
Компания. Дружелюбие. Облегчение.
Брак. Партнерство.
Любовь.
Он встал и предложил Раффлсу еще раз бросить мячик, но пес убежал.
Любовь.
Он позвонил Хелен и позвал ее на ярмарку импульсивно, ради смеха. Она посмеялась. Согласилась. Ради смеха.
В Бевхэмском репертуарном театре ставили «Вечеринку с коктейлями».
– Я не смотрела пьес Т. С. Элиота уже несколько лет!
– Их сейчас особо не ставят.
– Как Кристофер Фрай – вышел из моды. А жаль.
– И Джон Уайтинг.
– Я обожала Джона Уайтинга! Сейчас о нем никто даже не слышал.
– Значит, «Вечеринка с коктейлями»?
– Да, пожалуйста.
Любовь?
Что-то изменилось. Что-то. Он думал о Хелен по пути домой, пока Раффлс дремал на заднем сиденье.
Любовь?
Он был в смятении. То, к чему он подошел так нерешительно, что едва позволил себе сделать, теперь вывернуло его наизнанку, и у него не было ни опыта, ни знаний, ни эмоциональных ресурсов, чтобы обратиться к кому-то за помощью. Внутри его словно бушевала буря – буря беспокойства, сомнения и даже сожалений о том, что он вообще все это начал.
Ему не нужны были сложности, ему нужен был кто-нибудь, с кем можно время от времени сходить в театр.
Сходить в театр и повеселиться на ярмарке.
Тринадцать
– Вы хотите сказать нам, что у вас совсем нет подозреваемых?
Серрэйлер никогда не думал, что можно достигнуть чего-нибудь, обманывая прессу, хотя иногда сам просил их скрывать правду по разумным причинам.
– Да.
– Значит, муж не рассматривается?
– Нет.
– Проблема нелегального оружия в Лаффертоне усугубляется?
– Не особенно. С другой стороны, проблема нелегального оружия усугубляется по всей стране.
– И это точно известно, что использовался пистолет? Вы знаете, какая модель?
– Да, но пока я не могу больше ничего рассказывать. Что ж, на сегодня это все. Я дам знать сразу же, если мы получим какие-нибудь новости, а пока буду очень признателен за содействие. Пожалуйста, постарайтесь как можно шире осветить убийство Мелани Дрю – кто-то должен что-то знать или, может, видел или слышал что-то. Нам нужно освежить людям память. Спасибо.
Выходя из комнаты для брифингов, Серрэйлер краем глаза заметил, как Грэм Уайтсайд пробирается сквозь толпу журналистов к одному из репортеров из Бевхэма, который иногда продает информацию национальной прессе.
– Кто-нибудь попросит сержанта Уайтсайда зайти ко мне в офис?
– Сэр.
Поднимаясь на этаж, где располагался уголовный розыск, он раздумывал над тем, что скажет. Уайтсайду это не понравится. Но он не оставил ему выбора. По лестнице взлетела сержант.
– Сэр, в доме по Мэй Роуд стрельба. Мужчина удерживает женщину в заложниках. Звонок поступил только что.
– Поехали.
Она села за руль. Серрэйлер взял свой телефон. Когда они выехали со стоянки участка, патрульная машина с вооруженными полицейскими уже была в пути.