В нескольких словах Грандель сообщил о том, что произошло.
— …этому Ламберу что-то известно об Эрере, в этом нет никакого сомнения. И если Пери удастся разыскать Табора, мы окажемся в затруднительном положении.
— Вы, не мы! — Де Брюн слегка коснулся дужки своих золотых очков. Впрочем, Ламбер, кажется, был ближайшим помощником Мажене?
— Да, но после несчастного случая…
— Ах да, этот несчастный случай! Печально, весьма печально. Он ведь был в самом расцвете сил. Но от этого не застрахован никто из нас.
Грандель облизнул пересохшие губы.
— Вам нужно разыскать Табора. Он — единственный, кто кое-что знает об Эрере и о другой бабенке, этой дурочке из Шартра. Я вам уже рассказывал о картине. Если теперь Пери или Ламбер разыщут Табора, то мы…
— Вы, не мы!
— Ну хорошо, но у вас тоже могут быть неприятности. Этого богомаза надо убрать!
Де Брюн свел кончики пальцев обеих рук вместе и задумался. Грандель не решался прервать его размышления. Наконец Де Брюн снова поднял на него взгляд.
— Почему вы сразу не уничтожили этот портрет?
— Но ведь вы же сами хотели взглянуть на него! — воскликнул Грандель. — Если бы человек, который должен был забрать картину, появился вчера…
— Хорошо. Я вам верю и без портрета, — прервал его Де Брюн. Остается неясным только один вопрос: откуда вашему Табору стало известно о той давно забытой истории? Я знаю вас как осмотрительного коммерсанта, умеющего хранить секреты, и не в ваших интересах посвящать посторонних в тайны нашего дела. — Де Брюн снял очки и устремил на антиквара холодный, пронизывающий взгляд. — Мне непонятно также, как вы могли оказаться в положении, которое позволяет этому ничтожному копиисту шантажировать вас.
Грандель пожал плечами.
— И я не знаю, от кого Табор узнал историю с Эрерой.
— Вероятно, вы нуждались в деньгах, больших деньгах. Потому и затеяли с этим Табором какое-нибудь мошенничество, обманули его в расчете, а теперь он угрожает вам.
— Это не так. Я зарабатываю вполне достаточно…
— Э, бросьте, мой дорогой, вполне достаточно денег только покойнику. Может быть, вы задумали выйти из нашего дела, потому что находите его слишком опасным для себя, особенно после некоторых неприятных происшествий в последнее время. Возможно также, что вы рассчитываете заработать где-нибудь в Касабланке или Алжире в пять, десять раз больше?
— Если бы это было так, я не сидел бы сейчас здесь.
— Почему бы и нет? Табор шантажирует вас, вы хотите избавиться от него, а проще всего это сделать с моей помощью.
— Клянусь Господом…
Не делайте этого, мой дорогой, прежде чем твердо не убедитесь, что говорите правду. — Де Брюн весело улыбнулся. — Вы же верующий человек и не должны забывать о том, что к аду, который вам могут устроить на земле, прибавится еще ад, ожидающий вас в потустороннем мире. — Затем Де Брюн серьезно сказал: — Хорошо, если этот Табор еще раз побеспокоит вас, мы разыщем его. Дело с Пери мы также уладим. Только одно не забудьте: мы защищаем интересы наших клиентов и заботимся об их личной безопасности и безопасности их фирм, но и от наших клиентов мы ожидаем выполнения взятых на себя обязательств. Если мы заметим, что кто-то нарушает условия этого договора, нам не останется ничего другого, как заказать венок с траурной лентой и заверить, что «Меркюр-Франс» навсегда сохранит теплые воспоминания об усопшем.
Грандель прекрасно понимал, что скрывалось под тонкой иронией Де Брюна. Если уж тот решил, что кому-то пришла пора переселиться в мир иной, этот человек был уже покойником, даже если еще беззаботно наслаждался жизнью, сочным куском жаркого или бутылкой божоле.
7
Одной из слабостей Пери было купание в ванне. Он мог часами лежать в горячей воде, слушая радио, читая книгу или просто напевая песенку. Из этого благодушного состояния его выводило лишь одно — когда его пятилетний сын начинал проситься в туалет. Тогда, подавляя смех, Пери кричал сквозь закрытую дверь:
— Можешь делать в штаны, разрешаю!
Малыш с ревом бросался к матери, жалуясь, что ему нужно в туалет, а папа его не пускает. Тогда Симона, громко вздыхая и добродушно ворча, подходила с плачущим просителем к двери и вступала в мирные переговоры. Лишь двухгодовалой малышке Жозетте разрешалось беспокоить отца. Ей дозволялось тереть мочалкой волосатую ногу прославленного комиссара, даже лить ему на голову холодную воду, которую проказница тайком приносила из кухни.
Сегодня она проделала этот номер несколько раз. Пронзительно визжа от восторга, она бросила в ванну газету, которую Пери намеревался прочесть, и радостно воскликнула:
— Теперь она совсем мокрая!
Пери улыбнулся. Тем более нынче ему было не до чтения газеты. Молчал и транзисторный приемник, висевший на фарфоровом крючке. Привычный порядок был нарушен. Обычно в это время дети уже спали; не позднее восьми Пери выходил из ванной, чтобы поужинать с Симоной. По субботам она ставила на стол бутылку охлажденного шателе и принаряжалась. Слегка подкрашивала глаза и губы, надевала одно из трех выходных платьев и туфли на высоких каблуках.