Лазич. Теперь все ясно. Держу пари, что ваша жена на заседании правления этого общества.
Маркович. Заседание? Со вчерашнего утра?
Лазич. У них повестка дня на сто лет вперед. (В дверь.) Софи! Поторопитесь, прошу вас! Я сижу здесь, как заключенный, в то время как в космосе происходит интереснейшее явление!.. (Словно читая лекцию). Планета Уран, которая до сих пор является для нас загадкой, сейчас приближается к точке наикратчайшего расстояния от Луны. Аналогичное событие наблюдалось триста лет назад. Или точнее — восемнадцатого июля тысяча шестьсот двадцать седьмого года…
Маркович. Профессор, вы — астроном?
Лазич. Нет. Я читаю лекции по истории литературы, но, заменяя в течение двух лет больного преподавателя географии, страстно увлекся астрономией… Я, видите ли, пришел к выводу, что литература и астрономия имеют очень много общего: звезды гаснут и тут и там, а свет от них продолжает излучаться!
Маркович (восхищенно). Фантастично!
Те же и Софи.
Софи (она держит в руках жилет, к которому пришита желтая форменная пуговица). Ничего другого не нашла. Пришлось отрезать от Спиры. Все-таки мужская пуговица, военная, а не от каких-то ночных панталон.
Лазич (рассматривая). Восхитительно! Софи, вы — кудесница! Благодарю Вас и вашего пожарника Спиру! (Надевает жилет.)
Софи выходит.
Маркович. Честно говоря, эта военная пуговица не слишком гармонирует с жилетом.
Лазич (философски). Что делать, друг мой! Легче отыскать Уран в небе, чем пуговицу в моем доме!
Маркович. А я изобрел другой способ. (Расстегивает жилет.) У меня тоже отскочила пуговица, на которой держались подтяжки. Другой бы на моем месте пошел, а с него прямо на улице соскочили бы брюки. Но я не такой! Я снял со стены картину, вытащил из стены крюк, на котором она висела, картину продал, а в брюках сделал дырки и закрепил подтяжки на этот крюк! Вот взгляните! (Показывает.)
Лазич. Гениальное решение, но, к сожалению, не мой случай.
Маркович. Да, вам крюк не поможет…
Те же и Сушич.
Сушич (просунув голову в дверь.) Разрешите?
Лазич. О, господин Сушич! Пожалуйста!
Сушич. Но я в некотором роде не один…
Лазич. Не имеет значения. Прошу!
Сушич (исчезает и тотчас появляется, толкая перед собой детскую коляску. В каждом кармане у Сушича бутылки с детским питанием. На одной из бутылок соска). Вот и мы, господа…
Лазич. Боже! Господин Сушич должен сам возить, коляску с ребенком.
Сушич. Обязан, господа, обязан! Я. Сима Сушич, начальник государственного арбитража, обязан возить детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда! (Марковичу). Разрешите представиться: Сима Сушич, начальник государственного арбитража, катающий детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда.
Маркович. Очень приятно, Светислав Маркович — муж жены, которая «Я ушла».
Лазич. Разве у вас нет няни, господин Сушич?
Сушич. Не одна, а две! Но я это делаю сам! Принципиально! Хочу, что бы на меня все указывали пальцем! Хочу стать посмешищем, городским сумасшедшим, уличным призраком! Хочу, чтобы газеты пестрели моими фотографиями с надписью: «Сима Сушич, начальник государственного арбитража, со своей детской коляской на улицах солнечного Белграда!»
Маркович. Это очень интересно, господин Сушич, но зачем это вам?
Сушич. Зачем?! А затем, что его мать и моя жена — это одно и тоже лицо и с раннего утра это лицо убегает в свое общество и забывает оставить ему грудь. И ребенок, как только она уходит, начинает орать так, что его не может заглушить ни одна пожарная сирена города!
Маркович. Но может быть он, он хочет…
Сушич. Пить?.. Я вливаю в него пол — литра цветочного чая! А он орет!
Лазич. А может быть, он хочет…
Сушич. Понимаю! Я по полтора часа держу его над горшком и уговариваю! Кончается тем, что я не его, а себя уговариваю! А он орет!
Маркович. Может быть, его надо чем-то отвлечь?
Сушич. Отвлекал! И петухом кричал, и со шкафа прыгал, и с нянями в жмурки играл! А он все орет! И тогда я понял, что этот негодяй находится в преступном сговоре со своей матерью!